– Как скажешь, милый. Только напомни: когда в последний раз программный код пробуждал в тебе искренний интерес к фундаментальному устройству Вселенной?
Ответить было нечего. Но надо было что-то сказать.
– Они приближаются. Я знаю, что они приближаются. Все будет хорошо. Вот увидишь, когда корабль придет.
– Ты причинишь себе немало вреда.
– Как будто тебе не все равно. Как будто тебе может быть не все равно.
– Ренфру, ты нашел способ сохранить здравый рассудок, пусть для этого пришлось впустить в свой мир кусочек безумия, играющий на рояле. Но за здравый рассудок нужно платить, и не мне. Цена заключается в том, что ты не можешь позволить себе даже проблеск надежды, потому что надежды всегда разбиваются вдребезги; и когда твои надежды разобьются, ты погибнешь так же верно, как если бы принял медленный яд. – Пианист посмотрел на Ренфру с внезапным интересом ученого. – Как по-твоему, сколько фиаско ты способен выдержать, парень? Одно, два, три? Я бы не поставил на три. Мне кажется, три сотрут тебя в порошок. Два повергнут в пучину отчаяния.
– Что-то приближается, – жалобно произнес Ренфру.
– Какое-то время мне казалось, что у тебя хватит мужества пройти через это. Я думал, ты оставил надежду, выгнал ее за порог. Но ошибался: ты вновь впустил ее в дом. Теперь она будет ходить за тобой по пятам, словно голодный полоумный волк.
– Это мой волк.
– Еще не поздно прогнать его прочь. Ренфру, не подведи меня. Я надеюсь, ты не испортишь все, чего мы достигли.
Той ночью Ренфру снились не космологические построения, а что-то более странное и беспокойное. То был не сон о прошлом, потому что он научился гнать их прочь: печаль и тоска об утраченном при пробуждении были невыносимы. И не столь же тревожный сон о гостях, о людях, которые спускаются с холодного ясного неба рядом с базой. Они входили в шлюз с цветами – гавайскими гирляндами – и совершенно бесполезными, но любовно завернутыми в красивую бумагу подарками. Их лица поначалу казались незнакомыми, но к концу каждого визита, как раз перед пробуждением, они начинали превращаться в старых друзей и близких. Ренфру еще не научился гнать прочь подобные видения и, учитывая новость о радиосигнале, не сомневался, что как минимум одно из них отравит его сон в ближайшие дни.
Но этот сон был не таким. В нем Ренфру встал с постели посреди ночи, словно лунатик, прокрался по коридорам в медицинскую лабораторию, где умерла Соловьева, и засунул голову в один из еще работавших сканеров. На главном экране появился мерцающий сиреневый снимок его черепа. Вынув голову из сканера и изучив распечатку, он обнаружил, что его оптические имплантаты не функционируют уже много лет; он никак не мог увидеть «Бёзендорфер», не говоря уже о разговорчивом призраке, который на нем играет.
Проснувшись утром, Ренфру не смог заставить себя заглянуть в медицинскую лабораторию: вдруг он уже побывал там ночью.
Днем он пристально следил за радиосигналом. Тот становился все сильнее и демонстрировал эффект Доплера, быстро перемещаясь на фоне звезд в зоне притяжения Марса. Затем сигнал изменился, превратившись во всплески другого двоичного шума, такого же бессмысленного. Он наверняка что-то значил – Ренфру знал это и усилил бдительность.
На следующий день метеор пронесся по сумеречному небу, оставив за собой огненный след, и упал за ближней грядой холмов, под темным зонтом парашютов.
– Пойду погляжу, где они приземлились, – сказал Ренфру.
– Далеко?
– Не знаю, насколько далеко. Вряд ли дальше западного маркера.
– До него целых двадцать километров.
– Я возьму машину. Она еще на ходу.
– Ты никогда не ездил на ней один. Если что-то пойдет не так, обратная дорога будет долгой.
– Все будет хорошо. Я поеду не один.
Пианист начал что-то говорить, но Ренфру не слушал.
Он выполнил десатурацию, надел скафандр, забрался в скелетообразный багги и отправился встречать гостей. Пока машина с сетчатыми колесами подскакивала и виляла на пути к горизонту, Ренфру испытывал волнение и восторг, будто собирался на свидание с прекрасной и таинственной незнакомкой, которая могла стать его любовницей к концу вечера.
Но когда он перевалил гряду и увидел упавший корабль, то понял: внутри нет человека, который привел его на Марс. Аппарат был слишком мал для этого и не мог оказаться даже возвратным модулем большого корабля, кружащего по орбите. Всего лишь грузовой контейнер, тупоносый цилиндр размером с микроавтобус. Он запутался в своих парашютах и сдутых газовых подушках, которые развернул перед ударом о землю.
Ренфру припарковал багги и десять минут убирал ткань с двери грузового контейнера. При повторном вхождении в атмосферу наклейки, флаги и информационные таблички сгорели почти дотла, но Ренфру знал, что́ нужно делать. Когда база еще была обитаема, он иногда вытягивал короткую соломинку и ездил за грузовым контейнером, который падал в стороне от обычного посадочного маяка.
Он сожалел, что это не корабль с экипажем, но грузовой контейнер – тоже неплохо. Возможно, они все-таки смогли наладить инфраструктуру. Посылать пилотируемый корабль было бы слишком накладно, понятное дело. Но им все равно хватило духу не забыть о Марсе, даже если они смогли отправить всего лишь одноразовый грузовой контейнер. Он должен быть благодарен и за это. В контейнере запросто могут оказаться ценные лекарства и детали механизмов, что избавит его от ряда насущных проблем. Они могли даже прислать, в качестве знака доброй воли, кое-какие предметы роскоши: из тех, что у синтезаторов получались не слишком хорошо.
Ренфру коснулся бронированной панели рядом с дверью, за которой находился пиротехнический механизм отделения. Но прежде чем он открыл ее, его внимание привлекла одна из обугленных надписей. Это была информационная табличка с буквами, нанесенными по трафарету.
HTCV-554
ГРУЗОВОЙ ТРАНСПОРТНЫЙ КОРАБЛЬ
ДЛЯ ПЕРЕЛЕТА ПО ЭЛЛИПСУ ГОМАНА
ЗАПУСК ЗАПЛАНИРОВАН: КАГОСИМА 05/38
ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ: БАЗА «ФАРСИДА», МАРС
ГРУЗ: ЗАПАСНАЯ ЛАЗЕРНАЯ ОПТИКА
ВЛАДЕЛЕЦ: «КОРПОРАЦИЯ РАЗВИТИЯ МАРСА»
Согласно информационной табличке, грузовой контейнер должны были запустить с космодрома Кагосимы за месяц до того, как разразилась эпидемия. Возможно, табличка содержала неправильную информацию; возможно, контейнер подготовили, снабдили надписью и держали на стартовой площадке, пока эпидемия не пошла на убыль и не началось возрождение…
Но зачем посылать ему стекло?
Ренфру с невыносимой ясностью понял, что корабль не держали на стартовой площадке. Он был запущен именно тогда, когда планировали его владельцы, вовремя, с грузом прецизионной оптики, которая могла бы очень пригодиться раньше, когда база была полностью обитаема и они нуждались в стабильных поставках лазерной оптики для изыскательских работ.
