– Если вы заражены, – сказал я, хватаясь за единственную соломинку, оставляющую мне шанс на спасение, – то должны понимать, что бояться нечего. Что-нибудь изменилось с тех пор, как он проник к вам в голову?
Женщина горько усмехнулась:
– Нет… пока. Это только первая стадия. – Я услышал, как выдвигаются ящики, как она шарит в них. Что-то упало на пол, зазвенело разбитое стекло. Моя похитительница запаниковала. – Меня обманули, – выдохнула она. – Испортили наушники, узнав, что я иду одна. Настроили их так, чтобы на меня сильнее воздействовали не слышимые компоненты, а те, что ниже порога восприятия. Наверное, я заразилась в клубе или когда проигрывала фрактал…
И тут в окна ударил яркий свет, как в фильмах Спилберга. Послышался шум винта, точно за нами наблюдали с вертолета. Вдали взвизгнули шины – приближался автомобиль.
– Они здесь, – произнесла женщина. – Прибыли за нами…
– Что вы делаете? – спросил я, теряя надежду. – Вам не навредят, если вы покажете, что я жив. Отвезите меня к выходу, пока не начался штурм…
Похитительница открыла какую-то банку. Сделала несколько жадных глотков и сунула ее мне. Это был «Бекс».
– Думаешь, это полиция? – усмехнулась она. Я снова услышал, как одной рукой она шарит по металлу. Раздались щелчок и звук вращающегося оружейного барабана. – Смотри. Изменения в звуковой форме замечают совершенно разные люди в сотнях километров друг от друга. Так, словно нечто становится осязаемым, развивается и перестраивается быстрее, чем можно предположить, зная пути распространения инфекции. Зарождается некая сущность, крупнее всех, когда-либо нами виденных. – Она кивнула в сторону исчерченной карты Великобритании, и я только в этот момент вспомнил, что точно такая же висела у меня на работе. – Вот каких размеров эта сущность достигнет, если план распространителей инфекции сработает. Зараженные вроде нас – лишь ее периферийные органы. Она на свободе. Выжидает нужного момента. Эта карта… короче говоря, по ней видно, что они опоздали.
– Они опоздали? Не мы?..
– Нет, – ответила женщина. – Уже нет. – Она опустилась рядом со мной на колени и прижалась головой к моей голове. Бутылка выпала и разбилась о пол. – Поверь мне, – она прижала револьвер к виску, чтобы пуля прикончила нас обоих, – я оказываю тебе услугу…
Она нажала на спусковой крючок ровно в тот момент, когда машина протаранила стену.
Здесь должен был наступить конец, и, возможно, в привычном понимании он и наступил. Возможно, так оно и бывает. Откуда нам знать? Но я не уверен. Видите ли, после выстрела (короткий звук без реверберации, как удар по перевернутой тарелке) осталась технически совершенная пустота. Будто кто-то внезапно догадался включить в моей голове систему шумоподавления, отфильтровать высокочастотные шумы и помехи, которые я привык называть реальностью. Остался только зацикленный хаус-бит, успокаивающая мантра. Я больше не находился в бункере. Я больше не был собой. Мы были везде и всегда, росли, меняли форму, становились сильнее. Мы рассеялись по миллионам микроскопических дорожек на грампластинках, миллионам магнитных пленок, миллионам радужных металлических поверхностей, миллионам маленьких серых клеточек – и закружились в бесконечном танце. Теперь они – наши периферийные органы, как и говорила женщина (разумеется, она тоже рядом, неотделимая от той же растущей звуковой волны), связанные друг с другом телефонной сетью, к которой когда-то обеспечивали доступ. По всей стране звонят телефоны, приглашая вас послушать невоспринимаемую ухом музыку, хотя бы несколько секунд, прежде чем вы в недоумении повесите трубку. Теперь мы призраки, но по-прежнему на связи.
В 1990 году я познакомился с писателем Полом Макоули, который на тот момент был автором двух романов и нескольких полюбившихся мне рассказов, опубликованных в журнале «Interzone». Пол был первым «настоящим» писателем, с которым мне довелось встретиться. То, что он читал лекции в маленьком шотландском университете Сент-Эндрюса, где я учился – не говоря уже о том, что мы жили в нескольких шагах друг от друга, – я до сих пор считаю одним из самых счастливых совпадений и поворотным моментом в своей жизни. Много лет спустя Пол помог пристроить в издательство мой первый роман. Справился бы я без его помощи? Возможно, но не наверняка. Я знаю достаточно хороших писателей, которые по той или иной причине не написали ни одного романа. Не скажу, что это плохо, но я, черт побери, хотел писать большие книги, и Пол мне в этом помог. Не ругайте его за это.
Так или иначе, вернемся к данному рассказу. Как-то вечером мы с Полом выпивали в баре, и он сказал, что вместе с Кимом Ньюманом составляет антологию рассказов, посвященных закату эпохи пластинок-«сорокапяток». Он предложил мне написать что-нибудь, и в результате появился рассказ «Из цифры в аналог». В него я впихнул все свои знания о клубной и танцевальной культуре, а также кое-что, что я разборчиво почерпнул из журнала «Face», который тогда почитывал. Меня очень обрадовало, когда Пол и Ким включили мой рассказ в антологию. Прочитав сам сборник, я обрадовался еще сильнее. Думаю, даже сейчас, спустя семнадцать лет после первой публикации, эта история остается актуальной. Это не означает, что я провидец; просто музыка мало изменилась за этот период. Возьмите промежуток от 1976 года до 1991-го, от «Sex Pistols» до «Nirvana», и сравните с промежутком от 1991-го до 2006-го, то есть от «Nirvana» до… «Coldplay». «Joy Division» как были законодателями моды в 1991-м, так и остались ими. Да, появился формат mp3, музыку теперь можно скачивать из Интернета, но сама музыка, на мой взгляд, не слишком изменилась. И я по-прежнему ею наслаждаюсь.
Неистощимость
Всю дорогу вверх по холму Мойра Кербишли тащилась за желтым сигнальным огнем грузовика с песком, и дворники ее «вольво» с трудом счищали снег. За ней ехала другая машина, также светившая теперь фарами. Мойра не видела водителя, но очертания темного приземистого корпуса наводили на мысль о чем-нибудь более модном: «БМВ», «мерседесе», возможно – «ауди». В такой час ночи движение по дороге в обе стороны довольно вялое, но как только Мойра подумывала пойти на обгон, даже просто вильнуть в сторону, чтобы увидеть весь борт грузовика с песком, как другая пара фар выскакивала навстречу, подобно чертику из табакерки. Мойра поспешно возвращалась за грузовик, а водитель сзади выражал свое мнение о ее маневре очередной серией вспышек дальнего света.
– Мудак! – комментировала Мойра.
Она с облегчением выбралась на гребень холма и свернула с главной дороги, хотя и держала теперь путь по ухабистому, замысловато петляющему проселку без посыпки. По крайней мере, этот участок пути она преодолевала в одиночестве и могла двигаться в удобном темпе. Она держалась второй передачи, аккуратно въезжая в слепые повороты – не вынырнут ли навстречу машины или тракторы? – но сомневалась, что по проселку еще кто-нибудь катит.
Вскоре проявился приметный горбатый мостик. Она медленно преодолела его, выхватывая фарами из мрака высокие деревья на противоположном берегу речки. В ветвях лучи высветили пару нахохлившихся сов, заставив их застыть в неподвижности. Совы напоминали каменные декоративные статуэтки из лавок прикладного искусства. Дальше, на приличном расстоянии, горели окна коттеджа Иэна.
