Домоправительница вернула мне коммуникатор и спросила, перебирая пальцами оборки фартука.
– Я… могу идти, синьора?
– Вы можете бежать! К дочери, синьора Пальдини, бегите к дочери и не возвращайтесь, пока кризис не минует. Думаю, мы с Джузеппиной и девочками управимся как-нибудь сами…
Отправив экономку на гондоле просто для скорости, я еще некоторое время пыхтела, словно перегретый чайник, пока меня не привел в относительное равновесие обед: ризотто с мидиями и телячьи рулетики с кремонской горчицей. На свое счастье, дотторе Травески, главный врач госпиталя Заниполо, позвонил мне именно в тот момент, когда я допила последний глоток кофе.
Представившись, он заговорил так быстро, да еще и перескакивая со всеобщего на латинский, что я не могла понять и половины сказанного. Наконец у меня зазвенело в правом ухе. Я переложила коммуникатор к левому и сказала:
– Стоп, синьор Травески!
– Э-э-э… дотторе Травески, простите, синьора, – посмел он меня поправить.
– Ну, если на то пошло, то будьте любезны обращаться ко мне профессор Хемилтон-Дайер! Это понятно? – на том конце линии сопели и молчали. – Так вот, если вы хотите извиниться за вашего бывшего сотрудника, посмевшего употребить слово «бесполезно» в разговоре с матерью пациентки, даже им не виденной, то я готова выслушать оправдания. Если хотите рассказать мне о состоянии женщины, я могу вас послушать. Прочее меня не интересует.
– Синьора профессор, у меня не хватает врачей! Он просто устал после ночной смены! Я сам работал сутки и еще не успел посмотреть пациентку!
– Вы меня услышали, синьор дотторе. До свидания!
Я раздраженно отключила коммуникатор. Этот поганец нашел время и силы, чтобы добыть мой номер коммуникатора и позвонить. А на пациентку у него сил не хватило!
К Темному! Не буду ждать возвращения Массимо. Возьму водное такси и отправлюсь в старый порт сама.
Остров Rimembranze, или остров Воспоминаний в переводе на всеобщий, длинным языком выдавался в воды лагуны, словно стремясь дотянуться до Лидо; на конце этого языка, словно типун, виднелась слегка осыпавшаяся башня старого маяка. Все причалы и постройки этого некогда грандиозного сооружения располагались на противоположной от лагуны стороне, с видом на Isola La Certosa.
Катер водного такси подошел к причалу, водитель помог мне выйти и спросил, оглядываясь:
– Вы надолго сюда, синьора?
– Подождите меня полчаса, я думаю, мне хватит этого времени, чтобы осмотреться, – ответила я, отдавая ему оговоренные шесть с половиной дукатов.
Пожав плечами, он устроился удобнее на своем сиденье и включил погромче музыку, доносившуюся из небольшого кристалла – музыкального амулета. Я сделала шаг вперед и осмотрелась.
Четыре длинных мола, выложенных каменными плитами, отходили от берега; причальные столбы, почерневшие от времени, все еще крепко стояли на месте. Метрах в десяти от края набережной стояло длинное двухэтажное здание, ничуть не похожее на привычный уже стиль дворцов Гранд-канала – никаких стрельчатых окон, асимметрии, колонн, ничего лишнего. Только шесть дверей, равномерно расставленных по фасаду, слегка оживляли его вид. Пожалуй, более суровый критик назвал бы это здание унылым бараком, выкрашенным в грязно-желтый цвет. Левее располагались несколько отдельных домиков поменьше, тоже не большой красоты. Куда вел проход между ними, мне видно не было. Шагнув вперед, я оглянулась на свой белый с синей полосой катер: водитель дремал, свесив голову на грудь. Ладно, ничего страшного тут нет: пусто и заброшенно, вот и все.
Все двери в желтом бараке были одинаковыми, никаких табличек не сохранилось. Подергав за ручку одной из них, я убедилась, что заперты они на совесть. Ну и как искать здесь бывшую контору купца Ансельмо Виченте?
Проход между зданиями вывел меня на небольшую площадь с традиционным колодцем в центре и церковью в глубине. На доме справа сохранилась вывеска: «Trattoria Serena». Порыв ветра вдруг покачнул вывеску, проржавевшие петли заскрипели; я передернулась.
– Синьора! – раздался голос из переулочка рядом с церковью. – Синьора, минутку!
Оттуда показался высокий старик в длинном сером плаще и шляпе с мягкими полями, прихрамывающий и опирающийся на трость. Я подождала, пока он подойдет поближе, и поздоровалась.
– Прошу простить, синьора, что вы здесь делаете? – спросил хромой… нет, пожалуй, стариком он не был. Лет сорок пять, судя по въевшемуся загару – бывший моряк.
– Осматриваюсь, – честно ответила я.
– Извините, но вообще здесь закрытая зона. Небезопасно, – серые глаза из-под нависших бровей смотрели неприветливо.
– Ну, никаких запрещающих надписей нет, так что упрек не мне адресован.
– Так все-таки что вы здесь делаете?
Видимо, на меня набрел местный сторож. Если кто-то знает, где здесь что, так это он, подумала я, и решила, что вполне могу сказать правду.
– Я ищу дом, где в 1788 году была контора Ансельмо Виченте.
– Зачем? – вытаращился на меня хромой. – Капитана Виченте нет на свете уже почти четыре сотни лет!
Ага, значит, капитана, а не купца. И все-таки располагался он здесь, иначе откуда бы этот почти призрак знал фамилию Виченте?
– Мне принадлежит теперь Ка’Виченте, и история семьи меня заинтересовала, – пожала я плечами. – Так что, покажете мне, где он располагался?
– Нет, – неуступчиво ответил сторож и покрепче ухватился за трость. А трость-то у него непростая: черный лак, серебряная ручка в форме собачьей головы, какие-то значки золотятся на черном фоне.
– Почему?
– Не положено. Придете с разрешением от старшины Торговой палаты, тогда милости просим.
Я отвернулась с равнодушным видом, хотя внутри все пело: здесь, здесь надо искать!
К счастью, белый катер с синей полосой все так же покачивался возле причального столбика. Сказав таксисту отвезти меня к госпиталю, я откинулась на спинку диванчика и задумалась: кто такой старшина Торговой палаты, с чем его едят и кому он подчиняется?
В госпитале, к моей радости, все было хорошо: женщину привезли, сделали срочные анализы, и рядом с ней уже был маг-медик, постепенно очищающий кровь и сумевший снизить температуру до приемлемой. Синьора Пальдини сидела возле кровати и держала дочь за руку.
Я предупредила ее, что пока забираю Массимо вместе с лодкой, и отправилась домой, к компьютеру. Меня ждал очередной поиск в Сети: пришло сообщение от Пьетро, что личным врачом монсеньора Паоло Гвискари является доктор Руджеро Молоне из Университета Вероны. У меня нет там знакомых, но медицинский мир весьма тесен. Уверена, выяснится постепенно, что кто-то из моих коллег с доктором Молоне знаком, вместе работал, а то и соавторствовал.
Правда, может оказаться и так, что у них семейная вражда вот уже тыщу лет и они не здороваются даже на заседании какого-нибудь общего комитета…
