– Вы думаете, это не может быть вызвано тем самым другим концом лопнувшей струны? – спросил Пьетро.
– Мне кажется, нет. В немногих предыдущих случаях, когда удавалось снять сильное проклятие, особенно посмертное, оно касалось не дома или имущества, а всегда самого мага, который его разрабатывал и…
– Или… – педантично добавила я.
– Или накладывал, – кивнула Лавиния. – То есть трещина, фигурально выражаясь, должна была не в фасаде дома случиться, а переломать кости умельцу.
– Слушайте, – меня осенила идея, – а не может ли быть, что автора формулы накрыло в момент ее использования? Мы ведь выяснили, что Гвидо Каталани был не слишком умелым магом. Мог что-то не так произнести…
– Ну, в принципе… – медленно проговорил Пьетро и переглянулся с госпожой Редфилд.
– Особенно в момент смерти… – добавила она.
Хозяин дома вскочил и вышел из столовой.
Вернулся он минут через пятнадцать, когда мы уже доедали risotto nero, а белое вино в бутылке достигло критически низкого уровня. Сев за стол, Пьетро залпом выпил то, что оставалось в его бокале, и сообщил:
– В тот же день, когда Карло получил свое проклятие, паралич разбил Франко Малипьеро.
– И что же здесь необычного? – я пожала плечами. – Резкий скачок давления, кровоизлияние в мозг…
– Франко – один из шести братьев Малипьеро. Они известны в городе своим необузданным нравом и несокрушимым здоровьем. Ему нет еще сорока, и незадолго до интересующей нас даты Франко проходил полное медицинское обследование. Никаких… даже тени, намека на проблемы не нашли.
– А зачем ему понадобилось полное медицинское обследование? – спросила вдруг Лавиния. – Ну, вот мои коллеги по Службе магбезопасности проходят его обязательно дважды в год, но это понятно. А к примеру, кое-кого из преподавателей академии можно к целителю или врачу загнать только угрозами.
– Я этого не знаю, – Пьетро покачал головой, – но выясню.
От десерта все отказались.
– Пожалуй, я попрощаюсь, – госпожа Редфилд встала из-за стола. – Завтра рано утром у меня практические занятия с седьмым курсом, а у этих студентов иной раз проявляется довольно злокозненное чувство юмора. Нора, вечером во вторник, если ничего не поменяется, я буду у тебя.
Она исчезла в голубом овале открывшегося портала, а я повернулась к Пьетро и сказала:
– Мне понадобится кто-то вроде охранника на пару дней, в среду и четверг на следующей неделе. У вас найдется?
– Маг, стрелок или просто квалифицированный телохранитель?
– Думаю, просто охранник, этого будет вполне достаточно, – улыбнулась я. – Завтра утром я загляну, чтобы посмотреть, как наш пациент.
Вернувшись домой, я нашла на письменном столе в кабинете большой конверт с красными сургучными печатями донельзя официального вида. Внутри оказалось свидетельство о собственности на Ка’Виченте, заверенное Советом десяти, нотариальный контракт и выписка из реестра собственности. Все на мое имя. Ну что же, Пьетро Контарини щедро расплатился за выполненную операцию. Даже если я не получу гражданства Серениссимы, этот дом принадлежит теперь мне. Странное ощущение: до сих пор я жила, оказывается, будто на круизном корабле – все отлично, но завтра судно придет в порт, пассажиры сойдут на берег и отправятся кто куда. А сейчас я вдруг поняла, что вот это кожаное кресло, уголь в камине, зеркала в гардеробной, мебель в чехлах на чердаке и гондола вместе с красными бархатными подушками – все это принадлежит мне. Почему-то дом в Бостоне не казался мне настолько… личным. Впрочем, тот особняк выбирала и обставляла мама, пока я вместе с Фрэнком занималась организацией работы клиники, оперировала и преподавала. Что говорить, там даже сад оказался копией сада миссис Ван дер Валлен.
Так, нужно отослать копии всех документов господину Хюльтениусу…
Пока я сканировала бумаги и писала сопроводительное письмо, прошло довольно много времени. Нажав кнопку «отправить», я просмотрела все то, что насыпалось за сегодняшний день в электронную почту, с удовольствием ответила согласием на приглашение осенью прочесть курс лекций в университете Христиании и распечатала еще десяток рецептов, присланных моей матушкой. Пожалуй, уже можно устраивать небольшой прием с изюминкой в виде кухни Нового Света. Заодно и отпраздную вступление в ряды местных домовладельцев.
Я начала набрасывать список гостей, но в дверь кабинета постучали. На пороге стояла Альма.
– Нора, здравствуй, – сказала она и замолчала. – У тебя есть минута?
– Да, конечно, – я махнула рукой, предлагая ей сесть.
– Я завтра уезжаю… – она не смотрела на меня, крутя на пальце кольцо.
– Да, я помню.
– Ты… как прошла операция?
– Пока не знаю, все будет понятно через трое суток. Ты же помнишь, pellis должен сформировать все покровы.
– Мне очень жаль, что так получилось, – Альма наконец подняла взгляд. – Но в этом городе я жить не могу. Да и, честно говоря, секретарь тебе здесь без надобности…
– Наверное, ты права, – я вздохнула. – Во сколько у тебя завтра дирижабль отправляется?
– Посадка до восьми утра, отправление в девять. К пяти часам уже буду в Лютеции…
– Хорошо. Массимо отвезет тебя к причалам.
– Нет-нет, я уже вызвала катер, в гондоле меня укачивает! Не понимаю, как ты можешь передвигаться в этой… лодчонке! – в голосе Альмы прорвалось раздражение.
Я пожала плечами:
– В основном – с удовольствием.
– Ладно, Нора. Не буду затягивать прощание, – она встала и шагнула к двери, потом обернулась и добавила: – Я уверена, что ты пожалеешь о своем решении, и буду ждать, когда ты вернешься в Бостон!
Дверь захлопнулась, и я мысленно ответила: «Даже если я пожалею сорок раз, решение было мое. И ты все равно об этом не узнаешь».
Настроение испортилось, и составление списка гостей я отложила, убрав наброски в сейф вместе с документами на дом. Нужно взглянуть на бальный зал, я туда, кажется, и не заходила с тех пор, как перебралась в Ка’Виченте. Звонком я вызвала горничную и попросила ее прислать в зал синьору Пальдини; Мария присела в реверансе и исчезла.
Зал был белым, с традиционными высокими стрельчатыми окнами, смотревшими на Гранд-канал. Мебели здесь практически не осталось, кроме пары пуфиков и рояля в углу. Получается, если звать гостей числом больше пяти, то нужно покупать всякие кресла и стулья сюда, большой обеденный стол в столовую и еще прорву всего…
– Как вы думаете, синьора Пальдини, мы сможем использовать что-то из мебели, хранящейся на чердаке? – озадачила я вопросом вошедшую экономку.
– Нужно посмотреть, синьора… – задумчиво ответила она, проведя пальцем по запылившейся поверхности лаковой консоли и покачав головой. – Насколько я помню, там были кресла и пуфы, которые когда-то стояли здесь, в бальном зале, и три или четыре ломберных столика. Только вот в каком они состоянии? Все нужно проверить…
