– Что скажет медицина? – нетерпеливо спросил Торнабуони, едва я сделала глоток кофе. – Когда можно будет с ним поговорить?
– Через двенадцать часов. Примерно столько он должен проспать, все это время находясь под капельницами. Думаю, что, придя в себя, наш незнакомец сможет разговаривать, – ответила я и тут же задала встречный вопрос: – А Лукани удалось найти?
– Да, – кивнул Пьетро. – Сейчас придет Джан-Марко и расскажет. Мы уже ввели мэтра Сонтхи в курс дела, поскольку тут многое переплетается с ее дисциплинами.
– Ох, вот ваши секретные материалы меня и вовсе не касаются, – махнула я рукой. – Удалить маску я, скорее всего, смогу, хотя мне и кажется, что тут она пробыла дольше и вросла сильнее, чем у Карло. Но остальное – не мое.
– Боюсь, что вам уже некуда деваться, Нора, – без улыбки ответил он. – Вы слишком многое узнали о самых тайных скелетах в некоторых шкафах, так что у вас лишь два пути – дать клятву как гражданке Серениссимы или провести остаток жизни, скажем, в монастыре. Или в дальнем поместье.
– Это шутка? – спросила я холодно.
– Ни в коем случае. Я серьезен, как катафалк. Правда, я забыл упомянуть, что как раз собирался вручить вам вот это, – жестом фокусника он вытянул из воздуха свиток невозможно официального вида, перевязанный красным шелковым шнуром, скрепленным тремя печатями – красной, коричневой и синей. – Прочтете сами?
Я стянула шнур и развернула свиток, потом посмотрела на Пьетро:
– Боюсь, что мой уровень старолатинского не так высок, чтобы читать на нем официальные документы.
– Позволь, я переведу? – Джан-Баттиста осторожно взял свиток из моих пальцев, пробежал глазами текст, удивленно вздернул брови и прочел вслух:
Решением Совета десяти, подтвержденным Советом судей и Советом магов Республики Венеция, признано право синьоры Элеоноры Аделаиды Франсуазы Хемилтон-Дайер на гражданство Республики, с подтверждением всех положенных гражданину прав и свобод, а равно с возможностью требования от указанной синьоры исполнения налагаемых обязательств. Подписано 18 марта 2184 года в Венеции.
Восемнадцатого марта. Три дня назад.
– Как я понимаю, это не совсем обычно? – спросила мэтр Сонгхи.
– Третий случай в истории Серениссимы, – любезно ответил Джан-Баттиста.
– Ну что же, – медленно проговорила я, – наверное, по такому поводу нужно открыть шампанское?
Через мгновение лакеи внесли поднос с бокалами-«флейтами», ведерко со льдом и бутылки. Выстрелила пробка, и одновременно в дверях показались Карло Контарини и Джан-Марко Торнабуони.
– Что мы празднуем? – спросил Джан-Марко.
Вместо ответа я протянула ему свиток. Он прочел и, вернув его мне, только и сказал:
– Ого! Поздравляю!
«Как интересно, – подумала я, улыбаясь и чокаясь со всеми, – значит, Пьетро держал эту часть наших договоренностей ото всех в секрете? А зачем?»
Карло выглядел отлично. Правда, мимика пока была несколько затрудненной, но, по моему опыту, это вопрос полутора недель, потом все наладится. Он наклонился ко мне и сказал негромко:
– Беатриче просила меня узнать, можно ли ей навестить вас?
– Конечно, – улыбнулась я. – Буду рада ее видеть. Да хоть завтра. Пусть приезжает часов в пять, мы выпьем чаю по бритвальдскому обычаю.
– Итак, – сказал Джан-Марко, когда шампанское было допито и бокалы унесены, – мы нашли и допросили гондольера Антонио Лукани.
– Он сопротивлялся?
– Никоим образом, – Джан-Марко устало махнул рукой. – Бедняга бы не смог сопротивляться даже котенку. Наниматель поймал его на острый крючок, подсадив на черный лотос.
– Погоди, он что – эльф? – удивилась я.
Пыльца черного лотоса, вызывающая у чистокровных людей сонливость и грезы наяву, эльфам давала стойкое мгновенное привыкание и, как рассказывают, неземное блаженство, от которого просто невозможно отказаться по собственной воле.
– На четверть, этого хватило.
– И что, Антонио не знал, к чему это приводит?
– Он даже не знал, что к его трубочному табаку подмешано зелье. А когда очнулся, было уже поздно, и без очередной дозы пыльцы его начинало ломать. Так что для нанимателя Лукани был готов на все.
– А имя нанимателя мы узнали? – спросил Пьетро.
– Узнали. Но это ничего нам не дает. Лукани знал его как Джованни Вестрелли.
– Вестрелли? Но…
– Да-да, я знаю, что Джованни Вестрелли умер полгода назад в сумасшедшем доме на Сан-Серволо, а до смерти больше десяти лет оттуда не выходил. Я же говорю, имя нам ничего не дает. Лукани всегда забирал своего патрона из дома в сестьере Дорсодуро. Не дворец, не особняк – дом, где первый этаж занимает таверна, на втором живут ее хозяева, ну а третий, с отдельным входом с маленькой боковой fondamenta, они сдавали.
– Договор они, конечно, показали? – вмешался Джан-Баттиста.
– Конечно. Договор аренды подписан двенадцать лет назад трактирщиком Лукой Падовани и синьором Джованни Вестрелли, гражданами Венеции. Он оплатил аренду сразу за два года, а потом ежегодно слуга приносил этому самому трактирщику наличные дукаты, и все были довольны. Падовани не лез на третий этаж, арендатор не спускался в таверну.
– Засаду оставили?
– Да ерунда это, там он больше не появится, – включилась в разговор госпожа Редфилд. – Скажи лучше, Джан-Марко, магические следы сняли?
– Да, госпожа профессор, – Джан-Марко поклонился.
– И?
– И установили параметры ауры. По характерным признакам, расположению и рисунку цветовых пятен, сетке Парацельсуса и прочему – это один из семьи Паски.
Я припомнила, что это имя уже всплывало, и не так давно. Ну, конечно – история с отравлением Марии Контарини-Боволо! Понятно, давние враги… Взглянув на Пьетро. я поразилась тому, как закаменело его лицо.
– Паски, значит? – проговорил он очень тихо.
– Погоди-погоди, – Джан-Марко похлопал его по колену. – Дело в том, что один из младших сыновей Бонифацио Паски был изгнан больше четверти века назад, и семья от него официально отреклась. Говорили, что Аренелло Паски отправился на африканский континент, в джунгли Квазулу-Нгуни, к тамошним колдунам, поклявшись найти способ мести семье.
– Колдуны Квазулу-Нгуни… – сказала мэтр Сонтхи. – Да, у исангола он мог найти многое. И кстати, свихнуться окончательно.
Джан-Марко кивнул и продолжил:
– Я полагаю, что двенадцать лет назад он тайно вернулся в Венецию, каким-то образом сговорился с Джованни Вестрелли…
– Или попросту полностью расшатал его разум, и без того слабый, – дополнила Лавиния.
– Или так; и начал мстить. Вспомни, Пьетро, когда и с чего началось ослабление клана Паски?
