– Нет, ну что вы! Как я могу сомневаться? Я бы за Карло все отдала! Просто я хочу почувствовать вот эти последние минуты старой жизни перед тем, как закрыть дверь. Понимаете?
– Понимаю.
Мы помолчали. Потом Беатриче аккуратно, чтобы не размазать макияж, промокнула слезинку, посмотрела на себя в небольшое зеркало на стене и поправила какой-то стебелек в букете.
– Ну… я готова.
Жрица прочитала положенные молитвы, обращенные к Ниале, попросив для новой семьи счастья и истинной любви. «И удачи, дай им удачи, светлая богиня, – добавила я мысленно. – Хватит уже приключений этим детям!» Венчальные браслеты заняли свое место на левой руке, и поцелуй завершил церемонию.
Когда Карло оторвался от губ своей жены, высокие своды молельни вдруг залило светом, который стянулся к сцепленным рукам и словно впитался в них. Проморгавшись, присутствующие обнаружили, что тонкие золотые браслеты исчезли, их место занял сияющий золотом сложный рисунок: виноградные ветви, перевитые цветущим вьюнком. В полном молчании мы смотрели, как рисунок этот медленно потускнел, погас, оставив только легкий контур на запястьях.
– Поздравляю вас! – раздался негромкий голос жрицы. – Вы получили истинное благословение Ниалы. Да осенит богиня ваш путь.
В огромном бальном зале уже толпились гости; к молодым потянулась вереница поздравляющих. Я взяла с подноса бокал с шампанским и отошла в сторонку, осматриваясь. Вон Лавиния рядом с Джан-Марко, они о чем-то тихо переговариваются, цепко оглядывая присутствующих. Впрочем, в такой толпе можно даже и не особо понижать голос, все равно, кроме твоего соседа, никто ничего не услышит… Увидев поблизости графиню Боттарди, я подошла поздороваться. Старая дама, к счастью, не поддалась общей романтической лихорадке, и мы провели несколько приятных минут, потихоньку злословя о знакомых. Потом мою собеседницу отвлекли, а я взяла новый бокал взамен опустевшего, подумав мельком, что пора уже переходить на лимонад. Тут у себя за спиной я услышала мужской голос и чуть не подавилась. Неужели Джокер? Повернувшись, увидела фиолетовую мантию, обширный живот и веселые глаза и вздохнула с облегчением: монсиньор Паоло Гвискари, архиепископ Венеции, Фриули и Альто-Адидже.
– А вы ведь ждали увидеть кого-то другого, синьора Хемилтон-Дайер, – проницательно заметил прелат.
– Тем больше моя радость от встречи с вами, монсиньор! – ответила я искренне. – Хорошо, что вы здесь.
– Почему?
– Ну, это означает, что ваши разногласия с Контарини так или иначе решены. А я люблю, когда симпатичные мне люди пребывают в согласии.
– Да, действительно! – Тут он расхохотался, колыхнул чревом, наклонился ко мне поближе и прошептал: – Я гляжу на невесту и понимаю, почему мерзкая старуха хотела ее уморить. Мыслимое ли дело, каждый день видеть такую красоту, а потом смотреть в зеркало и обнаруживать там гадкую физиономию.
– И что, – поинтересовалась я с холодностью, – мерзкая старуха все еще морит остальных монахинь?
– О нет! Было проведено тщательное расследование, я лично выезжал в монастырь Святой Авеллии. – Тут он стал серьезен. – За неуставные действия, неподобающие лицу такого звания, бывшая настоятельница монастыря пожизненно отправлена в одиночную келью без права выхода. Она лишена магии, и на уста ее наложена печать молчания.
Он провел рукой по лицу, и суровый пастырь исчез, вновь сменившись весельчаком и гурманом:
– Честно говоря, последнее было вынужденной мерой! Когда Прокопия узнала, с какой целью я приехал… в общем, я узнал о себе много нового, а уж сколько неизвестных словосочетаний услышал!
Прием был в самом разгаре. Наступил тот момент, когда голоса начинают звучать все громче, глаза блестят, а улыбки становятся адресными. Иначе говоря, веселье достигло пика, и младшие члены клана Контарини, заменившие сегодня лакеев и хостесс, с улыбками стали разносить кофе, шоколад и пирожные. Очередная юная синьорита дотронулась до моего рукава:
– Синьора Хемилтон-Дайер, вас просят пройти в кабинет мессере Джакомо. Это в жилой части дома, вас проводить?
– Проводи, пожалуйста, – попросила я, отставляя бокал с лимонадом, которым я все-таки заменила шампанское. Не знаю уж, что заставляло меня даже здесь, в самом сердце клана, держаться настороженно.
Мы прошли по нескольким коридорам, остановились возле высокой двери темного дерева, и девочка постучала.
– Войдите! – раздался оттуда голос Пьетро.
Я открыла дверь и шагнула через порог.
Мессере Джакомо сидел за своим столом и улыбался чему-то, что говорила ему Маргарет, поглаживая руку супруга. Пьетро присел на край стола и, тыча пальцем в грудь Карло, давал ему какие-то наставления. Франческа и Чинция шептались с Беатриче, Витторе наливал вино в бокал Катерине, жене Пьетро. Джакомо-младший гладил пальцем книжные переплеты, что-то рассказывая стоящей рядом Лючии. Тесный семейный круг, все свои.
Хотелось бы мне знать, я теперь тоже член семьи?
– А, Нора! – Маргарет обогнула стол и быстро пошла мне навстречу. – Как хорошо, что девочки быстро нашли вас! Входите, прошу. Вина?
– Да, спасибо. Немного, мне кажется, я сегодня и так превысила дозу.
– Ну вот, все в сборе, – сказал мессере Джакомо, беря бокал. – Итак, здоровье молодых, и ждем вас домой после свадебного путешествия!
Карло и Беатриче, уже переодевшиеся в повседневные джинсы и куртки, подхватили небольшие сумки; глава клана повел рукой, и на месте стены засиял сиреневый овал портала.
– Ну, вперед! Медиоланум, Лютеция, Амстердам – и вы в Христиании.
Беатриче подбежала ко мне, поцеловала в щеку и последовала за Карло. Портал медленно погас.
– Интересно, куда отвезет их принц Хольгерд? – спросила Франческа.
– Думаю, у наследного принца Дании и Норсхольма есть пара-тройка загородных домов, – усмехнулся Пьетро.
Наши мини-совещания уже стали традицией.
Снова я сидела в кресле в малой гостиной Ка’Контарини с чашкой кофе на столике рядом со мной. Лавиния устроилась на подоконнике и глядела в окно, не знаю уж на что – окно выходило во внутренний двор этого огромного комплекса зданий, и любоваться там можно было разве что небольшой клумбой с тюльпанами.
Братья Торнабуони доедали вторую дюжину бутербродов, поскольку, по словам Джан-Марко, поесть им в прошлый раз удалось вчера утром.
– Итак, – сказал Пьетро, закрывая дверь гостиной и ставя звуконепроницаемый щит, – мы хотели обсудить нашего Джокера.
– Да уж, – кивнула госпожа Редфилд. – Признаться, мне он надоел. Все-таки злодеям не следует быть такими занудами.
Пьетро откашлялся:
– Надо же, практически то же слово в слово пару дней назад говорила мне Нора…
Лавиния усмехнулась, переглянувшись со мной, а Контарини продолжил:
