– Итак, вчера попыток пройти наши щиты зафиксировано почти не было. Ну, журналистов мы ведь не считаем?
– С журналистами в нашем мире следует дружить, – сказала Лавиния.
– Они получили свой кусок мяса – всем были вручены магоснимки, описание платья невесты и адрес портнихи, которая его шила. Но им все равно очень хотелось попасть внутрь и заснять все самим.
– Ну а как же, – хмыкнула я. – Вдруг у невесты помада размажется или фата зацепится за что-нибудь? Ладно, Темный с ними, давайте о серьезном.
– Один раз, с самого утра, была попытка пробить щит, – сказал Контарини. – Вот здесь…
В воздухе возник план Ка’Контарини, и светящаяся точка указала на один из боковых входов с земли.
– Источник воздействия установить не удалось? – спросил Джан-Марко.
– Нет, – Пьетро покачал головой. – Потом, уже с основным потоком гостей, мужчина, вернее молодой человек, пытался пройти по фальшивому приглашению. Его допросили, но ничего внятного он не сказал. У меня лично возникло впечатление, что он под воздействием какого-то наркотика или серьезного ментального заклинания. Да вот, посмотрите запись допроса!
Совсем коротенькая, на пару минут, запись показала юношу с изжелта-серым лицом, который запинался, не мог вспомнить собственное имя и не понимал задаваемых ему вопросов.
– Менталисты его не смотрели? – спросил молчавший до этого Джан-Баттиста.
– Пока нет.
– Так, может быть, вы сможете, Лавиния?
– Хорошо, не вопрос. Рассказывайте дальше, Пьетро.
– А все, нечего больше рассказывать. Все мероприятие прошло настолько в штатном режиме, что от одного этого мне было не по себе. Молодые отбыли в Данию и Норсхольм, вернутся через месяц. Дворцовый маг короля Ингвара IV подтвердил, что все в порядке. Отчеты будут присылаться ежедневно в полдень и в полночь.
– Понятно. Ну что же, наш Джокер безумен, но в его безумии просматривается система, – задумчиво покивала Лавиния. – Он не стал соваться туда, где его ждала вся королевская рать. Отправил на проверку белую мышь, проследил, как она попалась в когти кошке, и ушел.
– Ну, значит, будем ждать его на моем приеме? – вмешалась я. – Конечно, если Джан-Марко не найдет его раньше. Марк?
– Мы осмотрели тот дом на calle Borgolocco, о котором говорила твоя маленькая подружка, – принял эстафету младший Торнабуони. – И провели вместе с городской стражей две облавы в районе calle Foscarini. Рассказываю сперва о доме: по бумагам он принадлежит вполне почтенному гражданину, синьору Донато Маркони. Дом много лет сдавался внаем по этажам: в первом была сапожная мастерская, во втором жили два семейства мелких лавочников с зеленного рынка, а третий занимал под мастерскую художник, там же он и жил. Как-то очень быстро, в течение двух или трех месяцев, дом опустел: сапожник запил и однажды исчез, лавочники разорились…
– Оба одновременно? – спросила я.
– Это как раз неудивительно, тот год вообще был тяжелым для мелкой торговли, – Джан-Марко заглянул в свой блокнот. – Удивительно другое: обе семьи уехали из Венеции, купив небольшие виноградники возле Монтальчино…
Пьетро присвистнул.
– Разорились, говоришь? – и пояснил Лавинии и мне, поскольку мы обе глядели на него вопросительно: – Земля в тех местах стоит дороже, чем на золотых приисках. Из тамошнего винограда делают потрясающие вина. Марк, а с ними разговаривали?
– Не успели еще. Я отправил туда двух сотрудников, но пока информации нет.
– Жаль… Хотя это сейчас не слишком существенно. Давай дальше.
– Дальше? У нас остался третий этаж. Художник оказался в Пьомби по подозрению в развращении несовершеннолетних. Через несколько дней он был найден мертвым в своей камере, дело закрыли, списав на самоубийство. А вот синьор Донато Маркони, представьте себе, отправился в кругосветное путешествие.
– С ума сошел? – вырвалось у меня.
– Вот и нам показалось, что для синьора восьмидесяти шести лет от роду, не являющегося магом, это какое-то слишком резкое движение. С другой стороны, может он всю жизнь об этом мечтал?
– В общем, дом опустел и допросить о том, что там происходит, некого, – резюмировал Пьетро.
– Ну, почему, – хитро улыбнулся Джан-Марко. – Я знаю, куда мог деться пропавший подмастерье из Farfalla Argenta. Это тот самый наркоман, который сидит у тебя под замком!
– Как ты это установил?
– В мастерской мне дали общий снимок всех сотрудников с какого-то празднования. Там он, конечно, получше выглядит, но вполне узнаваем.
– Погоди минутку, – я прервала рассказчика. – А когда все это происходило – лавочники, смерть художника, отъезд в кругосветку?
– Хороший вопрос. Потому что сапожник исчез чуть больше года назад, сразу после праздника Перелома года, а художник умер через два месяца после этого.
– В феврале год назад?
– Да.
– Карло и его маска! – воскликнула я. – Вот теперь послушайте, что он рассказал мне вчера…
Выслушав мой рассказ о признании Карло, Пьетро досадливо щелкнул пальцами и поинтересовался:
– Интересно, почему он не рассказал этого мне?
– Во-первых, по словам твоего племянника, он только вчера припомнил этот случай, – ответила я. – Во-вторых, иногда человеку легче поговорить с кем-то… не самым близким. Мне, например, проще было признаться в проступке дядюшке, чем матери.
– Зато теперь мы понимаем, – вмешалась Лавиния, – почему именно Карло получил маску. Два месяца, ты сказала?
– Шестьдесят два дня.
– Я могу предположить, что маска растет примерно два месяца. А тот подмастерье, очевидно, делал для Джокера заготовки масок… Кстати, мои коллеги с кафедры химии и алхимии изучили состав, в котором была наша находка.
– И что там?
– Пептонный питательный субстрат на основе экстракта дубовой коры, сфагнума и водорослей Undaria, с большим содержанием азота. Плюс ряд алхимических компонентов, пока не все установили. В целом сходно по составу с субстратом для орхидей.
– Боюсь, это ничего нам не дает… – разочарованно произнес Джан-Марко. – Я, конечно, проверю венецианские общества любителей орхидей, но сомневаюсь, чтобы Джокер там регистрировался.
– А вот это зря, – неожиданно оживилась Лавиния. – Если допустить, что он именно из таких, то подумай, долго ли можно владеть чем-то уникальным и не похвастаться единомышленнику? Мы ведь кое-что про нашего Джокера знаем. Он самолюбив, считает себя гением, обожает раритеты и ценности – вспомните хотя бы его подземный кабинет!
– И что это нам дает? – с интересом спросил Джан-Баттиста.
– Значит, если он увлекается орхидеями, у него должно быть специально приспособленное помещение, это раз. И два, он непременно пожелал бы иметь что-то уникальное. А раз так, то кто-то должен об этом знать! Словом, это ниточка.
