– Возможно, возможно… – глава СБ покачал головой. – Дам задание проверить.
– Дай. А что с тем районом, который твои люди должны были прочесать?
– Да пока ничего ценного. Задержали десятка полтора весьма сомнительных личностей. Городская стража ликует, поскольку все они, включая Деда Джованни, говорят безостановочно и отвечают на любые вопросы. Кроме тех, что касаются человека в маске джокера.
– Вряд ли они сообщат что-то, что помогло бы нам его найти, – Джан-Баттиста встал и прошелся по комнате. – Если мы правильно предположили настоящее имя – Аренелло Паски, то у нашего фигуранта было двадцать пять лет, чтобы подготовиться. Думаю, вернувшись в Венецию, он первым делом оборудовал себе не одно и не два тайных убежища. Два мы знаем…
– Взорвавшийся дом алхимика и тот подземный ход, – кивнул Пьетро.
– Именно. Но их может быть еще несколько. Ты сам знаешь, где-нибудь в кварталах de ultra, в районе Дорсодуро или за старыми складами полным-полно заброшенных домов.
– Мы там чистим ежегодно, – поморщился Джан-Марко, – но через месяц все возвращается на круги своя.
Джан-Баттиста остановился возле окна, сунув руки в карманы, и сказал глухо:
– Мне не хотелось бы это признавать. Но похоже на то, что сейчас единственный способ быстро остановить Джокера – это воспользоваться предложением Норы, устроив ловушку на ее вечере Нового Света.
– Тино… – Джан-Марко начал говорить, но брат жестом остановил его, повернувшись ко мне:
– Нора, если у тебя есть хоть малейшее сомнение, откажись! Уезжай из Венеции, вернись в Новый Свет – туда Джокер точно не отправится.
Я покачала головой.
– Нет. И дело даже не в том, что ничто не помешает этому милому синьору попросту заплатить какому-нибудь наемному специалисту за мою смерть. Разве обязательно самому держать нож, который наносит удар? Просто… я не уеду. Значит, я в игре.
Вечером меня ждал урок танцев.
Не одну меня: Франческа и Чинция, разумеется, приняли самое горячее участие в подготовке к вечеринке, могли ли они пройти мимо тренировки в танго или пасодобле? Учителя нам порекомендовала Джулия Ди Майо, жена моего коллеги. Оказывается, в Медиолануме весьма популярны милонги, вечеринки с танго, и клуб Эухенио Нуньеса считается самым-самым. Синьор Эухенио милостиво согласился в течение десяти дней давать венецианцам уроки танцев в стиле латина, за совершенно несусветную плату.
Впрочем, к концу второго часа урока я поняла, что готова заплатить еще сто пятьдесят дукатов, чтобы упасть хотя бы на пол. А синьор Нуньес был неутомим. Он сменил третий музыкальный кристалл, подхватил Франческу, повелительным жестом отправил к нам с Чинцией фантомов и воскликнул:
– И-и-и… раз!
Наконец, танцор развеял фантомных партнеров, взял сумку с туфлями и учтиво попрощался с нами до среды. Лежа в кресле и обмахиваясь веером, Франческа простонала:
– Я уже триста раз пожалела, что ввязалась в эти уроки!
– Но танцует он, как бог! – мечтательно возразила ей Чинция. – Нора, а у тебя есть мороженое?
Конечно, нашлось и мороженое, и белые персики, чтобы сделать коктейль «Беллини», так что остаток вечера мы провели в dolce far niente.
Дни летели, стремительно перелистывая календарь. С пятницы, одиннадцатого апреля, мы с доктором Тедеской и его ассистентом Марко начали готовить синьора Лоредано к операции. Признаюсь, я волновалась не меньше, чем перед операцией Карло Контарини-Маффео: все-таки Лоредано намного старше, да и маска пробыла на его лице пять лет, а не год. Еще один повод для беспокойства – мы не знали, как поведет себя pellis. Все-таки случается, что он не подходит для какого-то типа кожи, и слой геля так и остается слоем геля, не превращаясь в дерму, эпидермис и прочее. Обо всем этом я честно рассказала пациенту и получила совершенно спокойный ответ:
– Дорогая моя, все это совсем не кажется ужасным человеку, который прожил пять лет скованным, в непонятном подземелье, ежеминутно ожидая новых пыток… Очень долго я знал, что у меня нет никакого будущего, а вы открываете для меня целых два его варианта! Вот только, боюсь, мне негде найти снимок, показать вам, как я выглядел когда-то.
– Думаю, что это наименьшая из проблем, – улыбнулась я. – Вы забываете, что в наших рядах – глава Службы магбезопасности Венеции. Что-то мне подсказывает, что у него найдется на вас досье…
– Ну да, конечно! А в досье должен быть портрет. Спасибо, Нора! – он слегка сжал мою руку. – Значит, до понедельника?
Над операционным столом зажегся свет. Я помолилась Бригите, взяла скальпель и провела первый разрез… Все было точно так же, как и во время операции Карло, и совершенно по-другому. И, честно говоря, мне ужасно не хватало Лавинии: оказывается, в прошлый раз осознание ее присутствия за спиной придавало твердости моей руке. Мы с Тедеской воспользовались техникой, которую она показала на той операции, воздушными лезвиями, и процесс шел куда быстрее. Периодически я посматривала на портрет Лоредано, висящий на стене прямо передо мной. Что и говорить, красивый был мужчина. Хорошо бы было, если бы наш pellis не закапризничал и эту патрицианскую внешность удалось воссоздать…
На счет «три» мы в четыре руки удалили маску, и я стала наносить рассчитанные дозы препарата, проговаривая про себя те самые заклинания, которые должны превратить эту анатомическую модель в человеческое лицо. Собственно, эти заклинания и являлись главным достоянием доктора Хемилтон-Дайер, поскольку были полностью моей разработкой. Наконец все закончилось, и две сиделки повезли синьора Лоредано в ту же палату, где лежал после операции Карло. Я вымыла руки и пошла следом, чтобы проконтролировать, как будет поставлен абсолютный щит.
Пьетро поймал меня, когда я, дав сегодняшней сиделке окончательные инструкции и запугав ее, насколько было возможно, вывалилась из палаты в коридор.
– Спешишь? – спросил он, легко спрыгнув с подоконника.
– Не особенно, – я посмотрела на часы. – Собственно, на сегодня по плану у меня остался только урок танцев, а перед ним нужно будет отдохнуть.
– Тогда пойдем выпьем кофе. Сегодня наш мсье Гультрэ обещал паннакотту с земляникой, а?
Я только застонала: за десерты французского шеф-повара Ка’Контарини можно было продать душу.
В голубой малой гостиной я уже чувствовала себя практически как дома. Когда горничная принесла кофе и три порции паннакотты (две для меня, одну для Пьетро), хозяин, закрыв за ней дверь, привычным жестом поставил полог от подслушивания и спросил у меня серьезно:
– Ты думаешь, все получится?
– Ничего не могу сказать до среды, – ответила я. – Я говорила тебе тогда, в феврале, и говорю сейчас: все зависит от того, не произойдет ли отторжения препарата. С Карло все получилось идеально. Кстати, есть известия, как они там?
– Все отлично, ловят рыбу и гуляют по лесу, – он махнул рукой. – Предположим, все получилось. Как ты считаешь, стоит Лоредано появиться на твоем приеме?
