Правда оказалась банальной. Тот, о ком она грезила, кем буквально жила и дышала, перевелся в другую школу. Вот так просто оставил ее одну, без предупреждений и подготовки. Оставил, даже не подозревая, что наделал, ведь принц так и не узнал о влюбленной в него замарашке.
Теперь, спустя целую вечность, он стоял перед ней так близко, что его можно было коснуться. Она столько раз рисовала в своих фантазиях, описывала в дневнике и просто мечтала испытать похожий момент, что теперь, когда он обрел форму, не знала, как поступить. Даже в самых смелых мечтах она не видела продолжения ситуации.
Она испугалась.
Ей показалось, что чувства, пылающие в ее душе когда-то, просто-напросто перегорели, рассыпались прахом и разлетелись по свету, подхваченные ветром. Ника не верила, что любовь может пройти вот так – вдруг. Ведь любовь – вечна. А если прошла, значит, и не было ее вовсе.
Так ради чего все было? Ей стало обидно до слез и очень себя жаль. Марк Воронов даже не подозревал о ее существовании тогда, хотя они встречались почти каждый день. И теперь смотрел на нее как на чудаковатую, странную незнакомку, по какой-то нелепой причине заявившуюся в его квартиру под совершенно дурацким предлогом. Насколько же глупо она выглядела со стороны!
Времени на долгие размышления у нее не было, Ника положила тетрадь на тумбу рядом со старым телефонным аппаратом. Не просто старый, древний, дисковый, он, наверняка, давно не работал и оказался на той тумбе случайно, кем-то забытый, никому не нужный.
Совсем как она.
В его пластиковых внутренностях уже никогда не прозвучат голоса: радостные, печальные, чем-то озабоченные или безразличные. Механическое сердце затихло после продолжительного, монотонного гудка.
Ника положила тетрадь на тумбу, поверх каких-то бумаг, самыми кончиками пальцев коснулась уснувшего навсегда телефона. Ей показалось, конечно же показалось, не мог он издать мелодичной трели. Просто фантазия разыгралась.
А вот рука на ее плече точно настоящая: горячая, тяжелая, она будто прожигала одежду и вот-вот должна была оставить болезненное клеймо на коже.
– Уже уходишь? – в голосе насмешка, почти издевка. Ника сразу почувствовала себя маленькой и ничтожной, а он нависал над ней могучей горой, будто хотел раздавить своей мощью. – Даже чаю не выпьешь?
И после долгой паузы, во время которой перед внутренним взором вспышками возникали картинки из прошлого, казавшегося таким далеким, скорее придуманным, чем случившимся на самом деле, он вдруг спросил:
– Ника? Так тебя, кажется, зовут?
Теперь воспоминания обрушились на нее снежной лавиной. Сопротивляться бесполезно, стихия раздавит тебя, уничтожит. Она и не думала, что снова будет так больно.
Но он назвал ее имя.
Откуда принц знает, как ее зовут? Неужели знал всегда, но по какой-то глупости или прихоти молчал? Или все же злая ведьма сняла чары с принца перед тем, как уйти к другому?
– Я тетрадь принесла. – Говорить после такого оказалось совсем непросто. Во рту мгновенно пересохло, язык так и норовил прилипнуть к шершавому небу. – И мне уже пора.
Она не сдвинулась с места. Уйти сейчас казалось самой большой ошибкой, за которую она будет винить себя, возможно, всю оставшуюся жизнь. Но нужно же что-то говорить, как-то реагировать. Почему он молчит? Почему не помогает ей? Чары ведь спали, и теперь ему ничего не мешает снова быть собой – прекрасным принцем.
– Может…
Она не позволила ему договорить, сама сделала шаг навстречу. Ее подбородок дернулся, голова слегка запрокинулась и со стороны можно было подумать, что Ника просто смотрит на Марка, который гораздо выше нее и так ей просто удобнее.
Она чувствовала горячее прикосновение его губ к своим губам, от него пахло мятной зубной пастой. Коктейль из горячего дыхание и прохладного ментола кружил голову.
– Ты в порядке?
– Что? – Она распахнула глаза. И когда только успела закрыть? – В каком смысле в порядке?
– У тебя странное выражение лица.
Не может быть, чтобы ей все померещилось. Слишком реальными были ощущения.
Принц поцеловал ее, она точно знает!
Или теперь они оба под воздействием ведьмы и это она насылает видения?
Либо же Ника просто сошла с ума.
Она приложила ладони к пылающими щекам. Пальцы, напротив, оказались ледяными. Точно так же она чувствовала жар поцелуя и прохладу дыхания принца. Слишком по-настоящему.
Уже было не разобрать, где заканчивается реальность и начинается вымысел. Ника запаниковала. Теперь ей уже точно не забыть своего позора.
В потемневших глазах принца она увидела жалость, щедро замешанную на брезгливости.
Спасаться! Бежать!
Хотелось кричать, умолять, оправдываться. Испарившиеся, казалось, чувства заполнили ее всю без остатка, не оставив возможности дышать. Она так и замерла на вдохе, когда будто загустевший, воздух, в котором увязали слова и мысли, разорвал пронзительный звук.
Звонил старый телефон!
Он ожил, как ожила ее похороненная любовь.
Или он не умирал, как не умирала ее надежда на новую встречу с принцем?
Судя по всему, Марк, как и сама Ника, не ожидал звонка. Он вздрогнул и не спешил поднимать трубку, смотрел на надрывающийся аппарат как на диковинное существо, пробравшееся в его дом. Так же он смотрел и на Нику, все еще не понимая, какую боль причиняет ей своим равнодушием.
Она так и не узнала ответил ли Марк на звонок.
Бежала вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступеней, не боясь оступиться. Все самое ужасное, что могло с ней произойти, уже произошло, хуже не будет.
Так она думала.
Как оказалась дома, Ника не помнила. Мишка чистил картошку на кухне и одновременно говорил с кем-то, прижав плечом к уху мобильник.
– Вот как раз зашла, ага.
Ника напряглась. Брат не просто говорил с кем-то, он говорил о ней.
– Хочешь, сам спроси, у меня руки заняты. Угу. Передам. Давай.
Мишка бросил недочищенную картофелину в кастрюлю, разбрызгав воду, вытер руки о полотенце и поднялся навстречу Нике.
– Чего так долго? Мама скоро придет, ты обещала мне помочь с ужином.
– Прогуляться решила. – Разговаривать не хотелось. Она мечтала запереться в комнате и от души пореветь. Она совсем забыла про ужин, ей было не до еды. Но Мишка точно не отстанет, особенно, если она откажется помогать. – Переоденусь и помогу.
