Она металась, падала, разбивая в кровь колени и сдирая кожу на ладонях, а деревья будто живые смыкались смертельным кольцом.
Сначала она услышала скрип, похожий на тот, что издают качели при раскачивании. Только откуда им взяться посреди леса? Некому здесь веселиться. Она пробиралась сквозь густо насаженные стволы сосен, не понимая, в какую сторону идет, и очень испугалась, что на самом деле не приближается к палатке, а уходит от нее все дальше. Когда отчаяние достигло пика, она почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо. Зажав рот ладонью, чтобы не закричать, Вера резко развернулась, но не увидела ничего и никого, кроме все тех же темных деревьев. Только теперь они неуловимо изменились. Все такие же кривые и уродливые, они изгибались уже в совершенно других позах, корчили невидимые гримасы, издевались над ней.
А когда повернулась обратно, обнаружила его.
Покойник раскачивался в петле, хотя даже слабого ветерка не было, воздух будто замер, оттого и дышать стало сложнее.
Надо же, она и не заметила, когда прекратился дождь. А ведь выбираясь из палатки, где ей стало просто невыносимо находиться, она моментально промокла до нитки. Марка и Жени нигде не было. Как она ни пыталась до них докричаться, ответа не получила.
Стоять просто на месте Вера не могла, нужно было искать Мишку. Да и парни куда-то запропастились. Ладно Женька, он ее с самого начала невзлюбил. Но как Марк додумался оставить ее одну? Неужели он не видел, насколько она напугана?
«Дура, сама виновата!» – выругалась про себя Вера. Он ведь мог подумать, будто бы она стесняется их отношений, потому и запрещала Марку говорить о них. В то время как сама Вера просто боялась потерять такое хрупкое счастье, в которое сама до сих пор не верила. Если Марк вдруг исчез бы из ее жизни, пережить это было бы проще в одиночку, когда никто не стал бы напоминать ей о нем, не старался помочь, делая тем самым только хуже.
Знала только мама. Вера ничего ей не говорила, она сама догадалась. Может, видела их, идущих рядом, может, еще как-то вычислила. А может, и рассказал кто из соседей. Хотя на людях они не позволяли себе никаких вольностей и со стороны могли казаться просто друзьями.
Зато теперь Вера готова кричать о том, как любит Воронова. Пусть слышат все, лишь бы закончился этот кошмар, где она одна в компании мертвого человека. То, что мертвец не совсем мертв, она заметила слишком поздно. Синяя, со скрючившимися пальцами рука дернулась и начала подниматься. Раздался мерзкий хруст, один из пальцев выпрямился, указывая куда-то за спину окаменевшей от ужаса Веры. Покойник не унимался, он начал издавать звуки, похожие на мычание, в которых нельзя было разобрать слов, а рука все тянулась, и казалось, что она стала длиннее, чтобы вот-вот достать до самой Веры и придушить ее. Будет покойничку компания.
Справившись наконец с оцепенением, она повернула шею и успела заметить мелькнувшую за деревьями тень. Там был человек. Совершенно точно – человек. Вера сделала несколько неуверенных шагов и остановилась.
– Миша, это ты? – собственный голос показался ей чужим. Она осипла, как при простуде. – Не прячься, мне очень страшно! Марк? Женя? Мальчики, прекратите!
Тишина была ей ответом. Получалось, что единственный, кто еще находился с ней рядом, был тот самый покойник. Вера развернулась всем корпусом и закричала так, что заложило уши.
Мертвый человек, низко склонив голову, настолько, что не рассмотреть лица, стоял в двух шагах от нее и по-прежнему указывал пальцем с почерневшим ногтем ей за спину.
А на ветке сиротливо раскачивалась оборванная веревка. Петля же болталась у мертвеца на шее.
Как она все же оказалась у палатки, Вера не помнила. Марк подхватил ее, заключил в объятия, что-то горячо шептал на ухо. Чуть в стороне стоял Мишка, живой и невредимый. Это потом стало ясно, что он больше не разговаривает. Тогда же она просто радовалась, что брат нашелся и можно возвращаться домой.
А вот Женьку они так и не нашли. Разделяться больше не стали, искали его втроем. Или, скорее, вдвоем, потому как Мишка не проявлял никакого участия. Вера ни на секунду не отпускала его ледяную руку, и он послушно шел за сестрой, заупрямившись лишь у самого русла. Он мычал, порывался вернуться и ей пришлось буквально тащить его на себе, отвергнув предложенную Марком помощь. Кажется, они даже поругались тогда.
Едва оказались на нужном берегу, как Мишка снова успокоился и до самого дома не издал больше ни звука.
– Это еще что такое? – Голос Бори развеял туман воспоминаний, возвращаю Веру в реальность. – Мы точно туда приехали?
Она посмотрела в окно, но не поняла причины подобной реакции, о чем и сообщила Кудинову.
– Ты вперед посмотри, мать! Вон туда!
Вера выпрямилась на сиденьи, вытянула шею, чтобы заглянуть в лобовое стекло. Она ожидала увидеть что угодно, но не кирпично-бетонное здание в четыре этажа, окруженное деревянным забором. От забора на самом деле остался скорее намек в виде редких досок, чудом державшихся на потемневших лагах. Кое-где лаги были переломаны и из земли торчали лишь массивные опорные бревна.
– Что это, Боря?
– А на что похоже?
– На недостроенное здание.
– Ты наблюдательная! – отчего-то раздраженно бросил он. – Нам обещали деревенский колорит, домики там и все прочее. Как я из этого сделаю им мистическую картинку?
Борька жил своей работой и относился к ней иногда чересчур серьезно. Но по крайней мере причина его раздражения стала понятна. Вера даже не обиделась на выпад, дернула ручку двери и покинула автомобиль.
Боря вышел следом, встал рядом, делая вид, что так же, как и она сама, рассматривает бандуру здания.
– Вер, ты извини, я сорвался. – Он заговорил, не поворачивая головы в ее сторону, но Вере и не нужно было видеть его, чтобы знать, какое у Кудинова в тот момент выражение лица. – Сама понимаешь, с утра нервы, сборы. Поехали к черту на кулички, чтобы попасть на развалины сельского клуба.
– Нет, Борь, сельские клубы так не строят. Они обычно одно-двухэтажные, но более вычурные, с колоннами и разными там барельефами в виде гербов и прочей атрибутики. Здание явно времен советского союза, вон громадина какая. Может НИИ какой-то? Явно же объект «режимный».
Не дожидаясь вопросов, уточнила:
– Место явно выбрано не случайно. Вдали от города и все же не настолько, чтобы уж совсем в глуши. Никаких жилых кварталов рядом нет, значит, сотрудники жили бы здесь же. Отсюда и этажность. Обойдем по периметру, поищем вход.
Борис сделал знак водителю глушить мотор.
– Кричите, если что, – безразлично бросил водитель и, облокотившись о капот машины, закурил.
– Надеюсь, не пригодится, – тихо сказала Вера и пошагала к тому месту, где в заборе зияла огромная прореха, почти въездные ворота.
Здание оказалось полностью готовым к приему тех, кто должен был здесь работать. Застекленные окна, чудом не побитые вандалами, крепкие на вид двери. Вера насчитала четыре подъезда, к которым вели заасфальтированные дорожки. Конечно, время не пощадило их, и сквозь широкие трещины пробивалась высокая трава.
