Уже к вечеру Лена не вспоминала о своих утренних страхах и сомнениях. Впервые за долгое время, оказавшись вдали от дома, без детей и изматывающих бытовых забот, она снова почувствовала себя совсем юной и желанной. Паша менялся на глазах, не упуская шанса заключить ее в объятия и целовать так, как не целовал никогда прежде.
– Пойдем в нашу комнату, – просила она жарким шепотом, чувствуя, как собственные ноги превращаются в кисель. – Маринка с Васькой где-то гуляют, им точно не до нас.
Паша вдруг отстранился, и она четко ощутила волну холода, накрывшую их обоих с головой. В носу защекотало, показалось, будто пахнет речной водой. Откуда взяться запаху? Русло сухое, да и далеко до него. Даже дождя не было, но запах становился все отчетливее, и кожа покрылась противными мурашками.
– Давай найдем их, – сказал Паша, снова становясь обычным: спокойным и чуть отстраненным.
– Кого? – Лена не сразу поняла, о чем речь, слабость в ногах еще не прошла, и голова начала кружиться. – Подожди, мне присесть нужно. Что-то нехорошо.
– Терапевт же вроде не нашел никаких патологий? – голос мужа сделался обеспокоенным. – Ты случайно не…
– Нет, я не беременна. Вспомни, когда у нас последний раз это было. Да и цикл с тех пор у меня не нарушался.
– Я же не против, Лен, – В его словах не было искренности, она хорошо научилась распознавать интонации мужа. И так же хорошо умела маскировать свои обиды, огорчения и неудовольствие. Они идеальная семья. – Но сама посуди, куда нам сейчас третьего? Едва концы с концами сводим.
– А вон, кстати, наши потеряшки. – Лена была рада переключиться с неприятной для нее темы и помахала рукой приближающейся паре. В наступивших сумерках их силуэты расплывались, меняли очертания и скорее угадывались, нежели были видны.
– Где? Я никого не вижу.
– Но как же? Вон они. – Она нетерпеливо ткнула пальцем туда, где простиралось пустое пространство. Если кто-то и шел им навстречу, то теперь впереди никого не было. Спрятаться они не могли, Лена все время держала друзей в поле зрения и отвлеклась на короткое мгновение, когда Паша сказал, что никого не видит. У нее стопроцентное зрение, она просто не могла принять за движущихся в их сторону людей, например, дерево или остатки строительного мусора.
– Ничего не понимаю. – Она беспомощно развела руками. – Я же видела.
– Ты просто не выспалась. Еще и дорога вымотала. – Пашин тон показался ей чересчур снисходительным, на грани обвинения в сумасшествии, и ей это, разумеется, не понравилось.
– Я же не дурочка какая! – разозлилась Лена, сама не понимая, откуда в ней взялась такая злость на мужа. Никогда ранее она не испытывала ничего похожего. Да, они ссорились, но это было совсем иначе. Тогда же ей хотелось его придушить.
– Я не называл тебя дурочкой. Успокойся, пожалуйста. У нас позади сложный день, мы оба устали и должны отдохнуть. Утром все встанет на свои места, поверь мне. – Он попытался ее приобнять, но, накатившая злоба, почти ненависть, заставила Лену оттолкнуть мужа. Как-то так вышло, что он споткнулся и упал на спину. – Ты точно дура! И не просто дура, а клиническая идиотка! – Он выплевывал слова как горькую настойку. – В кои-то веки я попытался быть хорошим мужем, решил устроить тебе романтический вечер. Этих двоих сплавил подальше. Ты не умеешь ценить добро и хорошее к тебе отношение, Лена! Тебе нужен постоянный кнут, а пряник лишь по праздникам!
Она слушала раскрыв рот, не в силах поверить, что все это выговаривает ей Паша. Чуткий, обходительный, может быть, немного мягкотелый, но всегда корректный в высказываниях, он внезапно стал кем-то совсем другим. Лена смотрела и не верила своим глазам, ее мужа будто подменили. Неприятные слова лились из него грязным потоком, как дерьмо из прорвавшейся канализации.
– Хватит! – не выдержав, наконец, заорала она, одновременно зажимая ладонями уши. – Прекрати, я не хочу тебя слушать!
– Что с тобой, родная? – Резкие изменения Пашиного настроения пугали куда сильнее возникших галлюцинаций. Ее гладили по голове и шептали в макушку что-то успокаивающее. – Я отошел на минутку, вдруг слышу, ты кричишь.
– В каком смысле отошел? – Лена подняла на мужа заплаканные глаза, на сей раз она не смогла сдержать слез. – Ты ведь все время находился здесь со мной.
– Все время, да, – кивнул он, – но потом отошел в кусты по нужде. Ты чего это? Испугалась, что я ушел? Так ненадолго же совсем.
– Паша, ты издеваешься надо мной? – в голове шумело, перед глазами прыгали разноцветные точки.
– Зачем бы мне это делать? – Он искренне не понимал, в чем провинился, и смотрел на нее глазами побитого щенка.
– Значит, ты не говорил, что я устала и мне нужно отдохнуть?
– Говорил. И сразу после ушел вон к тем кустам. Извини, не мог больше терпеть.
– Паша, мне, кажется, действительно нужно отдохнуть. – Унять бешено колотящееся сердце никак не удавалось. – Где Вася с Мариной?
– Так вон же они.
Она посмотрела в указанном направлении и сразу увидела неспешно прогуливающихся друзей. Они медленно приближались с той самой стороны, где Лена уже видела их минуту назад.
Ноги все же не выдержали. Она начала оседать, но успела почувствовать, как ее подхватили на руки и в затухающем сознании запечатлелось прикосновение к щеке ледяных мокрых пальцев. Запах речной воды и тины показался почти тошнотворным.
Лена плавала в мутных водах кошмара, не в силах собрать волю в кулак и проснуться. Будто через вату в ушах до нее доносились звуки и невнятные голоса. Их было много: мужские и женские, они орали, бранились, спорили. Один голос рвал барабанные перепонки. Женщина не просто кричала, она выла подстреленным зверем, и тогда Лена не выдержала, распахнула сомкнутые веки. В нос тут же ударил запах гари и паленой плоти.
Понять, где она находится, не получалось. Похоже на деревню. Дома, сплошь одноэтажные, приземистые, почти все были охвачены огнем. Вокруг нее шла настоящая бойня.
Люди бестолково носились по улицам. В основном женщины в каких-то серых хламидах. Присмотревшись, Лена поняла, что это все же платья, только сшиты они из грубой ткани, похожей на лен. Были здесь и мужчины, их крепкие фигуры хорошо угадывались даже в просторных балахонах. Мужчины нападали на безоружных, резали, забивали камнями. Они не щадили никого, даже детей. Зрелище было настолько ужасающим, что Лена зажмурилась, да только оказалось, что ей теперь не нужны глаза. Она видела все чужим взглядом.
Осмотревшись в поисках той, которая кричала, как ей показалось, громче других, она обнаружила себя стоящей на коленях над телом мужчины. Совсем молодого, может лет двадцати или чуть старше. В точно таком же балахоне, как и напавшие на деревню, он при этом кардинально отличался от них. От него исходил золотистый свет, который, однако, с каждым мгновением становился все менее заметным. Остальные оказались окутанными черными коконами, тянущимися от них к беззащитным женщинам отростками-щупальцами.
