Красивое лицо юноши, перепачканное сажей и грязью, кривила гримаса боли. Лена чужой рукой, которую ощущала как свою собственную, гладила его по голове, чувствуя, что ее жизнь закончится с последним ударом горячего сердца, не знавшего зла и ненависти.
Она почти не могла говорить, только выть, до исступления, до звериного рыка, рвущего голосовые связки.
Наклонилась, примкнула губами к его губам, отдавая свое тепло, которого оставалось совсем немного.
– Дыши, родной. – Горло саднило, точно из груди поднимался колючий речной песок. – Дыши. Я тебя не оставлю. Ты не будешь там один.
Он попытался ответить, закашлялся, брызги крови попали на ткань платья, обожгли не хуже огня. Она взревела, задрав лицо к небу, и небо отозвалось громовым раскатом, осветило поле битвы всполохами молний. Одна из молний прочертила неровную линию, вгрызаясь в землю, по кротовьим норам неуловимым глазу движением подобралась к каждому, до кого смогла достать. Мужчины, крепкие, сильные, падали замертво, не успев понять, что же произошло. Те, кто остался в живых, бежали.
– Все закончилось. – Проворные пальцы нырнули в густые волосы. – Вставай, родной, нам нужно уходить.
Он не ответил, уставившись в бурлящее тучами небо расширившимися глазами, которые теперь заливал мутный туман. Туман пришел с реки, он звал ее на пир, требовал прийти и отпраздновать победу.
Откуда в ней взялась та сила, которая позволила поднять на руки мертвое тело своего любимого, не ей гадать.
Она просто шла, не оборачиваясь, но зная, что за ее спиной собрались те, кто дрался из последних сил и не желал сдаваться.
У реки ноги ее ослабли, она осела на песчаный берег, опустив на землю того, кого обещала сберечь и не оставлять по ту сторону одного. А к берегу уже причалила лодка. Силы вернулись. Ровно настолько, чтобы она поднялась и опустила остывающее на земле тело в лодку.
Золотистое свечение озарило темную воду, где плавали на поверхности те, которые хотели сбежать. Река не отпустила никого, навеки заточив проклятые души в своих ледяных объятиях. Но она видела лишь свет, окутавший лодчонку и сердце, остановившееся вместе с тем другим, сделало удар, затем еще один… Сердца бились в унисон, рождая новую надежду.
Лодка качнулась, оказавшись на середине реки, замерла, презрев течение. Золотистый свет погас, а из-за борта поднялось что-то темное.
Ворон. Крупный, чернее самой черноты, расправил крылья, вцепившись когтистыми лапами в просмоленный борт и оттолкнувшись, в два взмаха оказался уже на берегу. Уселся ей на плечо, не причинив никакой боли, зыркнул белесым глазом. Из раскрытого клюва вырвался клекот, больше похожей на человеческий крик и…
…Лена подскочила на месте, не сразу поняв, где находится. Чьи-то руки прижали ее к постели и знакомый голос зашептал:
– Тише, милая, не вставай так резко.
Пашка, чей образ постепенно проступал во мраке комнаты, смотрел озабоченно и, кажется, с жалостью.
– Где он? – спросила одними губами, но Паша услышал.
– О ком ты?
– Там был человек. Много людей. Паша, они все умерли. Все.
– Давай-ка, ложись и постарайся заснуть. – Паша надавил ей на плечи, стараясь уложить обратно, но в Лене проснулась невиданная сила, почти такая же, как в ее сне и тогда, когда она толкнула на улице мужа. Или не мужа? Но кого тогда?
– Не хочу я спать! – Она уже опустила на пол ноги, как их тут же облизал сквозняк, когда в окно что-то ударилось. – Что это? Ты слышал?
Ответа не потребовалось, потому как Паша уже отворил раму и выглянул на улицу. За окном оказалось темно. Территория санатория не освещалась, еще не успели поставить опоры для фонарей, и постояльцам настоятельно рекомендовали не выходить из корпуса с наступлением сумерек.
– Что-то видишь? – Лена стояла за спиной мужа, стараясь выглянуть через его плечо, но у нее ничего не получалось. Он закрыл окно, даже подергал ручку запирающего механизма и развернулся к ней. – Паша, ты ведь слышал удар? Я не сумасшедшая!
– Успокойся, – обняв ее за талию и притянув к себе, ответил он. Теперь в голосе не слышалось никакой жалости. Лена мысленно выдохнула. – Может, ветер ветку качнул или что-то с крыши свалилось. Там наверняка остался строительный мусор. Утром я поговорю с руководством.
– Возле наших окон не растут деревья, – тихо ответила Лена. – К тому же мы на втором этаже, здесь вообще нет деревьев такой высоты, только кусты шиповника у входа. А вдруг… – она замолчала, словно попыталась спрятать уже возникшую мысль и не облачать ее в слова, чтобы она так и оставалась догадкой. – Вдруг кто-то забрался по пожарной лестнице? Она как раз на уровне нашей комнаты. Стоя на ней, можно запросто ударить в стекло кулаком, например.
– Не мели чепухи! – Паша снова разозлился, сделавшись похожим на того, кого она совсем недавно толкнула на улице. – Я выглянул сразу после удара, и никого там не было. Еще скажи, что барабашка просился в гости.
Стук повторился. На этот раз постучали в дверь. Лена вздрогнула, а Паша пошел открывать, даже не спросив, кто там. На их этаже все комнаты были заняты, но познакомиться с кем-то они не успели. Значит, пришел кто-то из обслуживающего персонала, либо Вася, либо Марина. Часы показывали половину второго. Зачем кому-то вообще приходить ночью? Люди должны спать в такое время.
Мысли неслись в голове Лены скоростным поездом. Паша ничего о них не подозревал и спокойно отворил дверь. Постоял немного молча и вышел в темный коридор. Когда вернулся, пожал плечами и произнес:
– Никого. Чудеса какие-то. Может, дети балуются?
– Паша! – взмолилась Лена. – Ну какие дети в два часа ночи? Они давно видят десятый сон. Да и вообще, ты видел здесь хоть одного ребенка?
– Нет, – не раздумывая ответил он. – Мало ли, кто-то из персонала своих привез.
– Давай уедем? – вместо того чтобы спорить, попросила она. – Утром соберем вещи и вернемся домой. Отпуск отгуляем как-нибудь, но сюда никогда больше не вернемся.
– Ну уж нет! – твердо обрубил Павел. – Я не собираюсь прерывать отдых из-за чьих-то дурацких розыгрышей. Утром мы никуда не поедем, а вот ты, – он подошел и ткнул ее пальцем в грудь, – пойдешь в кабинет доктора и попросишь успокоительного на ночь.
Заснуть она смогла, лишь когда комнату начал заливать розовый сок рассвета. Пашу, похоже, ничем было не напугать, и он захрапел уже через пять минут после того, как улегся на соседней кровати. Лена решила, что утром попросит мужа сдвинуть кровати вместе, чтобы она могла обнимать его ночью и ничего не бояться. Ему она скажет, что просто хочет засыпать и просыпаться вместе, нечего лишний раз выводить его на негативные эмоции. Паша и без того сделался чересчур нервным, стоило им приехать в санаторий. Понять бы еще, что изменилось всего за один день. Они и раньше ссорились, но так часто – никогда. Да еще и на ровном месте. И сама Лена чувствовала к Павлу ничем не оправданную агрессию.
