Да, Вера объяснила, что она по какой-то чудовищной и необъяснимой причине действительно должна рассказать якобы свою историю из прошлого, связанную с этим местом, где все они застряли. Не ясно другое, почему взяли за основу историю Веры? Она, кстати, обещала показать сценарий, сказала, что не все в нем достоверно и есть откровенное сочинительство. Например, про повешенного там ничего не значилось. А вот белоглазый ворон имелся. Странно. Кроме них, вообще никто не мог ничего рассказать. Миша молчит, Женя погиб в ту самую ночь.
А что, если…? Нет, не мог Женька выжить. Если бы был жив, дал о себе знать. Они же не в детективе каком-то, где один из героев вдруг «воскресает» из мертвых и сообщает, что много лет готовил месть. Такую версию можно смело отметать как несостоятельную.
Вторая по счету, но не по значимости, причина в Вере. Ее слезы что-то задели в нем, заставили вспомнить. Он снова начал сомневаться, а это плохо. Женщины существа ранимые, могут расплакаться по сущему пустяку. Поплачут и забудут, а мужику сиди и думай, чего она вдруг. Просто настроение испортилось или открылась настолько, что не испугалась предстать перед ним с красным, опухшим лицом.
Можно спросить у нее напрямую, но ее слова о том, что, если даже захочет, уже не поверит ему, дали понять многое. Не станет она открываться. Скорее всего, сегодня он просто стал свидетелем ее мимолетной слабости. Поплакала и забыла, а ему думай…
Шаги в коридоре заставили его подорваться с места. Кто-то прошел мимо его двери и замер. Шаги стихли. Марк тоже замер, стараясь не выдать себя. Внизу «дежурили» двое, вполне может статься, что один из них совершает «обход», но он точно помнил, что это не обсуждалось. Речь шла только о несении вахты на первом этаже.
Шаги тем временем возобновились, и Воронов аккуратно опустил ручку, чтобы открыть дверь.
Логика его действий была проста, если в коридоре свой, он просто скажет, что услышал его, и пожелает спокойной ночи. Если же там кто-то чужой, например, тот бугай, тогда придется действовать по обстоятельствам, потому как придумать план за такое короткое время он не успеет.
В коридоре было темно, рассмотреть хоть что-то в такой кромешной тьме оказалось непросто. Как вообще можно там ходить, когда ничего не видно? Точно в ответ на его мысли, зажегся голубоватый огонек. Мобильник, понял он. Некто точно не хотел быть замеченным, потому как не включил фонарик, а освещал себе путь экраном телефона. Не бог весть какое освещение, но не споткнуться вполне поможет.
Огонек плыл в глубь коридора, не позволяя рассмотреть того, кто держал телефон в руке. Остановился. Медленно пополз вверх, вдоль одной из дверей, словно хотел посмотреть номер на ней. Возможно, так и было, потому как в один момент свет потух и когда зажегся снова, рука, держащая телефон, поднесла его к лицу.
Это была Амалия. Она не заметила слежки и толкнула дверь, возле которой стояла. Вошла. Марк понял это, когда огонек пропал. Вряд ли она просто выключила телефон для экономии зарядки.
Он попытался вспомнить, кто заселился в конце коридора, и, когда понял, испытал смешанное чувство отвращения, злобы и ревности.
Если он не ошибся, значит, Амалия вошла в комнату оператора Бори. Не сложно догадаться, для чего женщина под покровом ночи отправляется к мужчине, не желая быть замеченной.
Единственное, что он не мог и не желал понимать: почему именно Кудинов?
Вернувшись в свою постель, Марк некоторое время слушал стук собственного сердца. Ему казалось, что его слышит не только он, а все, кто находятся с ним на одном этаже.
Решить будто Амалия поступает ему назло не выходило. Не стала бы она делать из этого тайну. Значит… Да ничего оно не значит! Может, это вообще не она! Что он там особо рассмотрел-то?
А если и она, то ему-то какая разница? Между ними все давно кончено. И если подумать, ничего никогда не начиналось.
Сколько он пролежал без сна, неизвестно. Пару раз казалось, что кто-то стучит в окно. Он вставал, открывал створки, но снаружи никого не было. Потом снова слышал шаги, но, скорее всего, они раздавались с первого этажа.
Когда кровать скрипнула, продавливаясь, он не сразу понял, что задремал. Резко открыл глаза, рывком поднялся и сел, встретившись лицом к лицу с Амалией.
Хотел что-то сказать, но она не позволила. Как совсем недавно Вера, Амалия прижала палец к его губам, попросила молчать. Марк чувствовал, как ее вторая рука тянет простыню, которой он был укрыт, а после ложится на бедро и плавно опускается на его внутреннюю сторону. Он не смог сдержать стон, и Амалия накрыла его рот своими губами…
Утро принесло головную боль как от похмелья. Марк знал, что находится в комнате один, и только зудящая от жадных поцелуев кожа на шее, груди и животе, дала понять, что все произошло на самом деле.
* * *
После проведенной ночи Марк был уверен, что должен поговорить с Амалией. Они не сделали этого однажды, но теперь просто обязаны расставить все точки в нужных местах. Когда-то он мечтал о ее возвращении, и теперь, когда желаемое вдруг исполнилось, он понял, что хотел совершенно другого.
Она, как назло, все время находилась рядом с кем-то, и он никак не мог выкроить момент, чтобы остаться с ней наедине. Неужели она намерено избегает его? Может, видела, как ночью он за ней шпионил, и теперь ей стыдно? Он сам едва не рассмеялся от подобных мыслей. Амалия и стыд никогда не стояли рядом. Она делает все, что ей захочется, не испытывая никакого дискомфорта.
Ему необходим был разговор с ней. Нужно закрыть гештальты, навсегда прекратить череду воспоминаний, анализа и самокопания.
Вопросов, собственно, было немного. Узнать бы, зачем она сюда приехала и почему пришла к нему ночью после проведенного времени с другим мужчиной. Не то чтобы он ревновал, но брезгливость ощущал точно. Все равно что облизать ложку после другого человека.
Еще и Вера со своими откровениями! Откуда ему было знать, что она на самом деле пережила? Она ведь не рассказывала ничего. Правда, у них и возможности такой не было. Родители слишком быстро собрались и увезли его с собой. До сих пор не ясно, к чему была такая спешка. Не посадили бы его в самом-то деле, теперь это уже очевидно. Да, тогда было страшно от неизвестности. И все равно не понятно, зачем было уезжать.
Вера ведь никуда не уехала. А ее положение куда плачевнее. Ему что? Подумаешь, разлучают с девчонкой! Сколько их еще будет у семнадцатилетнего парня! Она же осталась совершенно одна. Без помощи и поддержки.
Мысли неслись, как пластиковые лошадки на детской карусели. Не выбраться, не остановиться. Но и гонять их по кругу тоже не имело никакого смысла. Кто сможет ответить, сколько у него или у любого из них осталось времени. Что, если завтра он просто не проснется? И если загробная жизнь существует, а рассказы о ней правда, ему точно суждено бродить привидением до конца времен и пугать живых леденящими душу завываниями.
Если бы он только знал, что в тот самый момент решалась его судьба, наверное, удивился бы собственной прозорливости. Пока же Воронов увидел силуэт в окне своей комнаты, и сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
