Под высоким потолком ангара вспыхнули несколько мощных ламп, вырисовывая на бетонном полу подобие цирковой арены. Тут и там на сером бетоне блестели ртутные лужицы, подернутые радужной пленкой, пахло сыростью, и несмотря на теплую погоду, в помещении было ощутимо прохладно. Денег на павильонные съемки не хватало, приходилось снимать в таких вот ангарах, давно заброшенных, потому стоящих сущие копейки.
Вера стояла в стороне от освещенного участка, наблюдая за происходящим в небольших мониторах, следящих за участником в кадре. Боря медленно двигался по границе света, дублируя установленную на кране камеру. Его движения были плавными, даже изящными. Вера любила наблюдать за работой операторов, пожалуй, куда больше, чем за притворщиками, называющими себя магами и чародеями.
В круге света расставили двенадцать стульев, на каждом из которых расположились девушки, похожие друг на друга как родные сестры. Вера нервничала. Она, конечно, дала Воронову четкие инструкции, вплоть до цвета кофточки, в которую будет одета нужная ему участница, но зная его своенравный характер, она ожидала любого подвоха, стоило лишь знакомой фигуре появиться под команду режиссера.
Марк Воронов чувствовал себя уверенно и чуточку высокомерно. Он либо не играл совсем, либо же его актерские способности находились на той высоте, до которой простым смертным просто не подняться. А у подножия – происходящее на вершине всегда кажется совершенным.
Он прошел и остановился у едва заметной линии, прочерченной мелом. На монтаже все сделают так, что линии не будет видно, а неискушенный зритель поразится насколько тонко колдун «ощутил» границу, за которую ему нельзя наступать.
– Марк, а почему вы не подошли ближе? – Из тени выплыла ведущая проекта Диана Соул. По ее удивленному тону зрители у телевизоров должны были уловить степень напряжения. – Вы что-то почувствовали?
Вера внутренне подобралась, готовая кинуться на помощь. Если Воронов вдруг скажет, что он остановился возле прочерченной линии, ее просто уволят. Он и без того несколько раз срывал съемки. Приходилось заново собирать участников, выстраивать декорации. Благо, изначально было принято решение не приглашать зрителей для наблюдения за процессом – оптимизация расходов и прочее. Но случалось и такое, что сами обратившиеся за помощью люди, не желали приезжать повторно. Кому-то было далеко ехать, кто-то разочаровывался в способностях телевизионных колдунов, а кое-кто суеверно просил больше никогда не звонить, потому как в жизни начала происходить всякая чертовщина.
Если первые две категории еще поддавались силе убеждения, то третья оказывалась самой сложной. Редактора буквально рвали на себе волосы, не спали ночами, придумывая выход. В большинстве случаев все объяснялось просто: колдун не пожелал выходить к людям, но он все рассказал за кадром. И, конечно, совершенно случайно попал в объектив скрытой камеры.
Парадокс заключался в том, что именно выпуски с Вороновым имели самые высокие показатели по рейтингам. Народ готов был приезжать к нему не только второй, но, если потребуется, и третий, и пятый раз. Поэтому Воронова приходилось терпеть, идти навстречу и всячески под него подстраиваться.
После триумфальной победы в основном сезоне, продюсеры канала обязали Воронова отработать на них еще три года, сунув под нос подписанный контракт. Специально под него создали два новых формата, которые сулили руководству выход из кризиса, а то и вовсе возрождение былой популярности подобных передач.
Из Воронова слепили настоящую звезду. На его фоне любой, даже самый одаренный актер, казался серым и унылым. Очень скоро прошел слух, мол, колдун-то настоящий и все происходящее не иначе как проявление его магических способностей. На благодатной почве словно сорняки после дождя вылезали скандалы, лишь подогревавшие интерес к Воронову, а значит, и к каналу. Желающие пропиариться за его счет, сочиняли различные небылицы и на какое-то время не сходили с телеэкранов, получая свою минуту славы. Увы, дешевая популярность сдувалась быстро, как воздушный шарик после детского утренника, но никто не обижался. Телевизионные колдуны продолжали вести приемы страждущих уже в реальной жизни, зарабатывая очень неплохие деньги.
– Вы действительно хотите знать? – Густой, обволакивающий голос Воронова тяжелым облаком поплыл под сводами ангара. Даже эхо не смело вторить ему, опасаясь, видимо, что не сможет прозвучать так же эффектно, как оригинал.
– Конечно, – Диана обворожительно улыбнулась, тряхнув белокурой гривой, – иначе я бы не спросила. Так почему вы не пошли дальше, Марк?
– Барышня в голубой блузе. – Мужчина уставился на третью слева девушку, которая под его взглядом вжалась в стул. – Она боится меня. – На небритом лице мужчины появилась и тут же пропала улыбка. – С собой она принесла бутылочку святой воды и разлила на этом самом месте.
– Но Марк, – тут же подыграла ведущая, – помнится, вы неоднократно заявляли, что не работаете с черной магией, и святая вода не должна вас остановить.
Воронов выдержал долгую паузу. В эфире ее заполнят тревожной музыкой, а закадровый голос объявит перерыв на рекламу, дабы накалить градус напряжения и не отпустить зевак от зомбоящиков.
– Я не боюсь святой воды, – Воронов перешагнул черту под дружный выдох всех двенадцати девушек, – но опасаюсь нарушить личную границу, коли уж она была обозначена. – И снова шаг, на этот раз – назад.
Из таких мелочей в итоге и сформировался образ Марка Воронова. Он мало говорил о себе и старался не влезать в душу к другим, если того не требовал сценарий. Его речь всегда получалась краткой, отрывистой. В отличии от той же Дианы, стреляющей автоматной очередью фраз, Марк Воронов был скорее благородным револьвером. Он экономил слова-пули, четко подбирая нужный интервал для выстрела.
– Господин Воронов, – ведущая стрекотала назойливой цикадой, от которой хотелось отмахнуться. Ему нужно было сосредоточиться и отыграть свою роль до конца, а помехи извне порой доводили Марка до бешенства, – тогда, может быть, ваших способностей хватит на то, чтобы рассказать суть задания?
– Это ваша работа, госпожа ведущая, – легко парировал Воронов и подошел к девушке в голубой блузке. – Не бойся. Дай мне руку.
Девушка колебалась недолго, протянула подрагивающую ладошку и положила ее на широкую ладонь мужчины.
– Он больше не вернется, – речь Воронова текла застывающей смолой. – Ты напрасно боишься и сюда пришла зря. Он мертв. Я вижу его могилу.
Девушка попыталась высвободить руку, но Воронов, предвидя такой поворот, держал крепко, однако, старался не слишком давить силой.
– Ребенок… Думаешь, он виноват? – Колючий взгляд, впивающийся стальным шипом будто в самое сердце, тихая, уверенная речь. Марк знал свое дело. – Отпусти и забудь. На том свете таким, как… мы, не сладко. Он получил свое наказание. Все в прошлом.
Девушка раскачивалась на стуле, рассматривая Марка большими блестящими глазами. Он попал в самую точку. Вывернул наизнанку душу, выпотрошил пыльный мешок с воспоминаниями, рассыпав их по полу на всеобщее обозрение.
