«Но от кочевников Дар-Теен не спасет», – грустно подумал Элхадж, – «и если напоремся на патруль, ох, несдобровать…»
Он поглядел в широкую спину идущего впереди ийлура; тот все еще прихрамывал, но совсем чуть-чуть; снадобье, изготовленное Элхаджем, действовало. Мало того, синх превосходно понимал, что именно его средство спасло Дар-Теену ногу. Но об этом, естественно, Элхадж предпочитал помалкивать.
Дар-Теен шел впереди, время от времени приостанавливаясь, поднося ладонь к глазам и обозревая окрестности. Иногда он что-то нащупывал у себя на груди, под одеждой, и тогда Элхадж слышал имя – Лиэ-Нэсс. Ему было интересно, что это там несет Дар-Теен, и кто такая эта Лиэ-Нэсс, но синх упрямо молчал, проглатывая так и не высказанные вопросы. В конце концов, путь предстоит долгий, и Дар-Теен, скорее всего, сам займет Элхаджа любопытной историей… Пожалуй, единственное, что очень хорошо чувствовал синх в Дар-Теене, было чувство вины – огромное, всепоглощающее и готовое сожрать и душу, и сердце.
Ийлур, почувствовав спиной пристальный взгляд, обернулся.
– Что?
Синх покачал головой.
– Ничего, Дар-Теен. Идем дальше.
– Тогда нечего на меня пялиться, как на девку, – буркнул голубоглазый воин.
– Недоумок, – фыркнул синх.
Воцарилось молчание, прерываемое сопением Элхаджа. Сказанное невзначай заронило зерно грусти – по тому прошлому, которого у синхов уже никогда не будет, и по будущему, которого, скорее всего, не предвидится и у самого Элхаджа.
– Ничего ты не понимаешь, – сам от себя не ожидая, сказал он, – это только такие грязные животные, как вы, можете оскорблять женщину взглядом. У нас все по-другому… Пожалуй, было по-другому, пока Шейнира не отвернулась от своего народа.
– Это как – по-другому? – ийлур замедлил шаг, – наощупь, что ли? Кого за лапу поймаешь, та и будет твоей женой?
– Я уже не застал этих благодатных времен, – мирно ответил Элхадж. Ему вдруг захотелось, чтобы ийлур не думал о синхах как о беспорядочно плодящихся ящерицах. Захотелось, чтобы понял, как все должно быть прекрасно и благородно. – Метхе Саон рассказывал, что во времена расцвета городов синхов никому не было дозволено видеть лица женщин.
– Ну, понятно, – фыркнул Дар-Теен, – ваши тряпки… капюшоны…
– Эти тряпки называются альсунеями, – строго сказал Элхадж, – а женщины, помимо этого, завешивали нижнюю часть лица узорчатой тканью. А брак между синхом и синхой заключался в великом Храме, и они принадлежали друг другу всю жизнь…
– И что, хочешь сказать, что у синхов не было женщин для утех?
Элхадж передернул плечами, поправил меховую рубаху.
– Акт продолжения рода подобен священнодействию. К тому же, у синхов не было принято предаваться тому роду утех, о которых ты говоришь. Синхи проводили время в труде и молитвах, и Шейнира давала нам божественную силу.
Снова воцарилось молчание. Дар-Теен шел, качая головой, и что-то бормотал себе под нос. Вероятно, обсуждая сам с собой услышанное от синха. А потом останвоился и, обернувшись, к Элхаджу, проговорил:
– Может быть то, что у вас было, и хорошо – но где-то я слыхал, что за всю жизнь женщина синхов может снести только три яйца, да и то не из каждого вылупляется потомство. Если это так, то не лучше ли для продолжения рода иметь больше детей от многих женщин?
– И ты порой даже не будешь знать, которые из этих потомков твои, – холодно заключил Элхадж, глядя в широко распахнутые голубые глаза ийлура, – я только хотел рассказать тебе, как мы жили, ийлур. Ты же… ничего не захотел услышать.
– Отчего же…
И вдруг ийлур весь подобрался, шрам через скулу побелел.
– Гляди! Что это там?
Синх, щурясь от яркого солнца, глянул в направлении, куда показывал Дар-Теен. Оба сердца нехорошо сжались, во рту стало горько – словно после пережевывания оранжевого гриба.
«Ага, чувствуешь, ящерица, что скоро опять эту гадость жевать придется?»
С запада, от самого горизонта, на степь наползало темное пятно – и двигалось оно прямиком к застывшим путешественникам.
– Что это, побери меня Шейнира? – ийлур все еще всматривался вдаль, – ты что-нибудь различаешь?
– Да, – прошептал Элхадж, – различаю… Это стая диких щеров. И, кажется, они идут на нас. Или ты никогда не видел щеров, Дар-Теен?
* * *
Может быть, ийлур, прожив всю сознательную жизнь на берегу моря Холодов, и не видел щеров. Как не довелось видеть их и Элхаджу. Но в памяти всплыли истории метхе Саона, рассказанные под завывание северного ветра и потрескивание смолистых поленец в очаге.
Старый синх частенько показывал своим воспитанникам надорванный кусок пергамента, где было изображено нечто, похожее на гигантскую ящерицу, с массивной мордой и весьма впечатляющими клыками, торчащими из нижней челюсти. Раньше, когда Храм был в силе, синхи забирали яйца щеров из кладки, закапывали их в теплую и влажную почву Диких земель. Потом, когда малыши вылуплялись и вытягивали тонкие шейки к солнцу, их брали жить в города, ближе к жилью… Но то были домашние, прирученные щеры, а там, у горизонта, зрела грозовой тучей стая диких.
– И что… будем делать? – Дар-Теен все еще вглядывался вдаль, прикрыв глаза ладонью, – они опасны, эти щеры?
Элхадж фыркнул.
– Не будь дураком. Ты что, и в самом деле их никогда вблизи не видел?
Ийлур обернулся и развел руками.
– Я дальше границы Северного Берега не бывал, а на моем веку их уже перестали привозить. Отчего бы тебе не сказать, как есть?
И посмотрел на Элхаджа, как обиженное дитя. А синх внезапно почувствовал легкий укол зависти. Подумать только – перед тобой здоровенный ийлур, воин, привыкший рисковать собственной жизнью – и не понимает, что, похоже, тут их совместное путешествие может окончиться. Наверное, хорошо пребывать в неведении и сдохнуть, так и не сообразив, а что же такого случилось…
– Если щеры никуда не свернут, – сдержанно сказал Элхадж, – а я сильно сомневаюсь в том, что они свернут… То уж по крайней мере, они не остановятся перед парочкой беззащитных и хлипких существ вроде нас с тобой. Сожрать они нас вряд ли сожрут, но вот затопчут – это точно…
На угрюмом лице Дар-Теена отразилось шевеление мысли. Некоторое время ийлур молчал, наблюдая за стаей, потом вновь повернулся к Элхаджу.
– Мне кажется, они идут не так чтобы уж очень быстро.
– Но им-то торопиться некуда, – синх обхватил себя руками за плечи, – а нам…
Он обвел взглядом степь. Ни холмика, ни кустика, ни деревца. Равнина, где северный ветер понадувал сугробы, при этом местами обнажив коричневую землю.
– А нам и бежать-то некуда, – закончил Элхадж, – так что молись, ийлур. Вдруг твой бог тебе ответит и перенесет нас в безопасное место?
