21 сентября газета «Фёлькишер беобахтер» поместила на первой полосе обширную статью Макса фон Шойбнер-Рихтера, одного из самых близких к Гитлеру людей, под названием «Большевизация Германии». Автор возмущался: неужели немцы не видят, «с какой угрожающей быстротой Москва с помощью своего уполномоченного г-на Радека проводит большевизацию Германии. И уже недалек день, когда над дворцом президента Германии будет развеваться не черно-красно-золотой штандарт социал-демократа Эберта, а кроваво-красное знамя г-на Радека».
Наконец в Москве уверились, что немецкие коммунисты способны добиться успеха. Оставив первоначальные сомнения, Сталин написал открытое письмо главному редактору газеты коммунистов «Роте фане» Августу Тальгеймеру. Письмо опубликовали 10 октября.
«Грядущая революция в Германии, — писал Сталин, — является самым важным мировым событием наших дней. Победа революции в Германии будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад. Победа германского пролетариата, несомненно, переместит центр мировой революции из Москвы в Берлин».
Нарком по иностранным делам Георгий Чичерин в этот момент находился в Германии. Услышав по радио о письме Сталина в редакцию «Роте фане», решил, что это фальшивка. Каково же было его изумление, когда выяснилось, что слова Сталина — подлинные. Нарком Чичерин сам занимался отношениями с Германией, считая ее не только ближайшим партнером России, но и важнейшим государством Европы. Он часто ездил в Берлин и страдал, когда партийные вожди вмешивались в международные дела, подрывая его усилия.
В Москве у руководителей Советской России уже закружилась голова. Секретарь Центральной контрольной комиссии партии большевиков Сергей Иванович Гусев, бывший начальник политуправления Красной армии, прошедший Гражданскую войну, написал записку членам политбюро:
«В случае германской революции и нашей войны с Польшей и Румынией решающее значение могли бы иметь наступление наше на Восточную Галицию (где поднять восстание нетрудно) и „случайный“ прорыв наш в Чехословакию, где вполне возможна революция (в „присутствии“ наших двух-трех дивизий).
Таким образом мы: 1) вышли бы в глубокий тыл Польше и ее участь была бы решена; 2) получили бы через Чехо-Словакию „коридор“ в Советскую Германию…»
«Слишком рано ставить этот вопрос, — ответил Сталин. — Сейчас важен другой вопрос: под каким легальным прикрытием мобилизнуть солдат, сохраняя внешность миролюбия и, по крайней мере, внешность обороны».
К пленуму ЦК Сталин набросал несколько тезисов: «Революция назрела, надо взять власть, нельзя давать власть фашистам. Поражение революции в Германии есть шаг к войне с Россией».
4 октября в Москве политбюро наметило дату вооруженного восстания в Германии — 9 ноября 1923 года. Готовили партию и Красную армию к необходимости помочь немецким революционерам. Выделили доллары для закупки оружия и обещали наладить поставки хлеба, чтобы новая власть накормила рабочих. Политбюро решило передать немецким рабочим миллион золотых марок и организовало сбор денег. Население не понимало, почему оно должно жертвовать последним ради немецких коммунистов.
«На открытом заседании одной ячейки, — сообщал в политбюро нарком внутренних дел Александр Белобородов, — беспартийная работница, услышав о событиях в Германии и необходимости помощи немецким рабочим, заявила:
— Да долго ли это будет? Что же это?… Ходим здесь босые, жалованья на ботинки не хватает.
Секретарь ячейки попросил ее завтра зайти к нему. Хотел объяснить, почему она не должна так относиться к германским событиям. А работница ему ответила:
— Да вы меня там еще арестуете…»
Развитие событий благоприятствовало коммунистам.
10 сентября 1923 года руководители компартии Генрих Брандлер, Фриц Геккерт и Пауль Беттхер вошли в правительство Саксонии, сформированное левым социал-демократом Эрихом Цейгнером. Через неделю еще трое коммунистов — Карл Корш, Теодор Нойбауэр и Альбин Теннер — стали членами социал-демократического правительства Тюрингии. Они надеялись поднять земельные правительства против Берлина.
Революция началась, как и предполагали ее инициаторы, но закончилась самым неприятным для них образом. Федеральное правительство не стало ждать, когда его свергнут, и первым пустило в ход военную силу.
20 октября рейхсвер вошел в Саксонию. На основе 48-й статьи конституции левое земельное правительство было лишено полномочий. Профсоюзы и социал-демократы отказались поддержать вооруженное сопротивление рейхсверу в Саксонии. Руководству компартии пришлось отказаться от восстания.
«Я приехал в Дрезден в понедельник 22-го, — докладывал Карл Радек в Москву, — и нашел следующее положение: Саксония фактически уже занята рейхсвером. Конференция фабрично-заводских комитетов не решилась провозгласить всеобщую забастовку. Коммунисты не решились на самостоятельное выступление… Мы исходили из предпосылки, что в лице саксонского и тюрингского правительств мы имели реальный фактор силы, опирающийся на известную вооруженную массу. Второй предпосылкой мы считали скопление в руках партии большого количества оружия. Первая предпосылка оказалась полнейшей иллюзией, вторая — совершенной фикцией».
ЦК компартии Германии отменил решение о вооруженном восстании. Но в Гамбурге оно все же началось. Ранним утром 23 октября коммунисты напали на полицейские участки, захватили несколько мостов и начали строить баррикады. Оправившись от неожиданности, полиция, к которой присоединилась армия, перешла в контрнаступление. Через тридцать один час восстание было подавлено.
23 ноября 1923 года правительство Германии запретило компартию. Запрет был отменен 1 марта 1924 года.
— Мы вечерами сидели в кабинете у товарища Троцкого в Реввоенсовете и обсуждали стратегическую обстановку вместе с главкомом Каменевым и другими спецами, — оправдывался председатель Коминтерна Григорий Зиновьев на пленуме ЦК. — Та информация, которую дали немецкие товарищи, была в высшей степени оптимистическая. Мы были неосторожны, положившись только на эту информацию. Это были в значительной степени потемкинские деревни.
После неудачи с немецкой революцией в Москве стали говорить, что социал-демократы хуже фашистов, с ними нужно порвать и начать бешеную травлю социал-демократии. Сталин резюмировал:
— Вывод: не коалиция с социал-демократией, а смертельный бой с ней, как с опорой нынешней фашизированной власти.
Сменили руководство компартии. Зиновьев сделал ставку на Эрнста Тельмана, грузчика из Гамбурга, с открытым и простым лицом и огромными кулаками. Зиновьев говорил на заседании Коминтерна:
— Посмотрите на Эрнста Тельмана! Все наши товарищи, которые его слышали, говорят, что они, слушая Тельмана, чувствуют при этом поступь революции.
Штурмовые отряды: гомосексуальное братство
Неизвестно, как сложилась бы судьба ефрейтора 16-го Баварского полка кавалера Железного креста Адольфа Гитлера, если бы 7 марта 1919 года он не встретился с армейским капитаном Эрнстом Рёмом. Но для самого капитана это знакомство, поначалу столь приятное и полезное, закончится через пятнадцать лет пулей.
