Сетт ждал от нее возражений нечто вроде: «Он не мой воин!» — но она только переспросила:
— Алиен что-то замышляет?
— Переворот, — безразлично сообщил Родамант. — Отец жаден. Многие в клане поддерживают смену власти.
— А ты? Поддерживаешь?
— Второй сын никогда не будет подчиняться седьмому, — угрюмо глядя ей в глаза, проговорил Сетт. Кошка прикусила язык.
«Значит, он будет мешать Алиену, при первом удобном случае сдаст брата. Жалко, если бы Алиен победил, может быть, он отпустил бы меня?»
Пока кошка раздумывала и пыталась разобрать сырые волосы на пряди, Родамант разглядывал ее, отмечая про себя ее реакцию.
Второй сын столько сопротивлялся необходимости иметь с ней дело, а теперь начал наслаждаться ее компанией. Кошка даже помогла ему улыбнуться несколько раз. Ее шутки насчет ленивых двигателей смешили Сетта.
Родамант повторял себе: она всего лишь ступенька наверх, не более. Островитянка — инструмент, ключ к Звездному мечу. Она враг.
Но его тело, казалось, не обращало внимания на разум и логику. Некоторая его подвижная часть не давала здравым рассуждениям ни единого шанса.
Особенно сейчас, когда он с ужасом заметил, что на Баст из одежды нет ни ниточки. Кошка бродила голой по короблю, полному оголодавших тестостеронистых воинов!
Он родился и вырос в том мире, где мужчины были агрессорами, а девушки скромны, покорны, послушны и знали, где их место.
Островитянка вела себя так, как будто она центр вселенной, а весь остальной космос вращается вокруг нее.
Она не слушалась и не подчинялась. Для женщин-Сеттов его слова сродни приказу. Слово воина нерушимо и не подлежит сомнению, его сразу же необходимо исполнять.
Родамант не привык к неповиновению, и поэтому она задевала его воинскую гордость и честь, в то же время привлекая его внимание необузданностью своей пылкой натуры.
«Женщины не должны думать», — повторял он себе.
Но Баст не только смела думать, но еще и смело действовала, рисковала, нарывалась, беззаботно играла с огнем!
Девушка ковырялась в двигателе и размышляла, ей необходимо больше информации. Непонятно, когда Алиен собирается все провернуть? Кошке позарез необходимо было узнать час икс — время, когда начнется переворот, чтобы скоординировать свои действия с действиями Алиена.
Из Родаманта эту информацию никак не выудить, он удавится, но не скажет.
Второй сын со вздохом сел рядом и взял напильник. Баст, ковыряясь в схемах, покосилась на него краем глаза. Воин довольно ловко доводил до ума вновь отлитые пластины, спиливая лишние миллиметры и окалину. На взгляд кошки, у него неплохо получалось, можно было надеяться, что в этот раз светоотражатели подойдут идеально. Баст задумала запустить двигатель внутри корабля, возможно, полное подключение к системе поможет. Жаль, что здесь нет Ребекки, компьютер вмиг узнал бы, где сбоит. Улететь на звездолете ей, конечно, не удастся, слишком мало Энергона, даже припрятанного не хватит, да и Отважный II стоит не в доках. Но работающий двигатель — уже хоть что-то.
«Я должна поговорить с Алиеном и разузнать все, помощь нижнего гарема и рабов будет ему кстати».
— Пойду за схемами и инструментами, — обратилась Баст к ничего не подозревающему Родаманту, который все так же сидел рядом и усердно водил напильником. — Утром я приказала рабам отполировать их. Возможно, они уже закончили.
* * *
Пара потайных коридоров, немножко подождать в нише, пока мимо пройдет группа воинов, короткий коридор, и она перед дверьми. За ними он. Ее Пират.
Это покои мятежного принца, правой руки воина Тьмы Арвура. Кошка толкнула створки двери.
Он был там, стоял над бегло начерченными планами захвата и чертежами Цитадели, уверенно упираясь мускулистыми руками в столешницу.
На входе примитивная сигнализация — связка ложек на веревке, привязанная к дверной ручке. Когда девушка толкнула створку, металл звякнул.
Сетт обернулся, с вопросом во взгляде уставился на кошку, стоящую на пороге.
«Что надо сказать? Враг моего врага — мой друг?
Или больше чем друг?»
На минуту девушке показалось, что он рад ее видеть, но потом… Потом Сетт улыбнулся той особо нелюбимой Баст пакостной улыбкой. И мир из яркого, цветного снова стал серым и унылым. Ничего не кончено, ничего не забыто. Они все еще в состоянии вражды, как и прежде непонятно, что между ними происходит. Возможно, это война, но она так похожа на нечто другое, то неистовое противостояние, которому они предавались наедине в укромном уголке гидропонных полей.
Больше всего ранило семейное сходство, такая же ухмылка появлялась на губах Риверна и Арвура в минуты, когда Сетты думали о чем-то особо гадостном и неприятном для их жертвы. Эта улыбка всегда означала, что кому-то сейчас будет больно, а кто-то получит безграничное наслаждение.
— Ты пришла? — Это было сказано вовсе не радостным тоном, скорее брезгливым.
Все мысли сдуло из головы девушки, осталась только одна большая и кричащая: правильно ли я сделала, придя сюда?
— Иди ко мне… — Кошка по привычке шагнула вперед, в его распахнутые объятья, это было ошибкой.
Алиен больно схватил ее за лицо.
— Я смотрю, ты не успокаиваешься и продолжаешь таскаться за мной хвостиком? Родамант не удовлетворяет тебя в полной мере? Хочешь этого прямо сейчас, здесь, на полу?
— Нет! — Кошке хотелось закричать: не так, не здесь, не таким образом! Не тогда, когда у тебя во взгляде столько ненависти и злости!
— Тогда беги… Беги от меня быстрее, так быстро, как только сможешь. Пока у тебя есть возможность. Когда я стану властителем, я тебя уже не отпущу. Ты слишком ценна, принцесса, — последнее слово он выплюнул, словно камешек. — Я знаю способ использовать тебя правильно. — Голос воина вконец охрип и звучал, будто рык животного, а глаза походили на два пылающих угля, прожигающих дыры.
Наглая рука скользнула под рубашку и больно сжала грудь, подтверждая желание обладать.
Кошка дернулась, ударила Сетта по предплечью и рванула прочь.
Такой Алиен ее не устраивал, она пришла к нему с предложением помощи, но он только в очередной раз посмеялся над ней и оскорбил. Сейчас он был действительно чужой, не тот воин, которого она знала. Нет, это не Алиен, а Рован, седьмой сын и наследник воина Тьмы, будущий властитель. Об этом в нем кричало все — от гордой осанки до неистового, жаждущего власти взгляда.
Такой Пират, больше похожий на своего отца, чем другие братья, пугал ее сильнее, чем Риверн, он был страшнее, чем Арвур.
Алиен
В помещении, откуда только что убежала Баст, стоял седьмой сын воина Тьмы. Спиной к двери, ладони сжаты в кулаки, глаза закрыты, а скулы ходили ходуном. Тело сведено судорогой, на каменном от усилий лице шевелятся только губы.
