Мой друг неторопливо взбирается по ступенькам и, прежде чем двери закрываются, с тоской смотрит на меня.
— Пока, — читаю по его губам, потому что говорит беззвучно.
— Пока, — так же шепчу ему. Дверь захлопывается, а я не верю, что это происходит. Последние секунды разглядываю Пашу в маленькое окошечко. Кладу руку на стекло, когда на той стороне появляется его ладонь.
С громким пыхтением, медленно, поезд трогается с места, а моё сердце сжимается от боли.
Мой друг, с которым никогда не расставалась, будет за много километров от родного дома и от меня. В тот момент, когда я растворялась в его объятиях, — он был так близко и уже так далеко…
Глава 8. Ну где же ты?
Паша
— Эй, — слышу слабый голос и чувствую лёгкое прикосновение к плечу. Открываю глаза, от резкого белого света жмурюсь, а потом оглядываю светлое помещение палаты. Влад стоит рядом и смущённо улыбается. — Прости, что разбудил, но сейчас придёт врач.
— Всё нормально, — потягиваюсь на жёстком стуле и слышу, как скрипят собственные кости. — Сколько я проспал?
— Может, выйдем в коридор? — предлагает Влад, указывая на дверь.
— Да, пойдём, — соглашаюсь, потому что хочу размяться. Смотрю на Миллу, она всё так же неподвижна. По-прежнему бледна и безжизненна. Тупая боль в груди от её беспомощности совершенно меня пробуждает, и я тороплюсь покинуть палату за другом.
Как всё это тяжело…
— Я тут не один, — говорит мне Владик, когда оказываемся за пределами палаты. Не до конца понимаю, что он имеет в виду, поэтому оглядываю коридор.
— Здравствуй, Паш, — слышу тоненький голос за спиной. От этого голоса моё сердце подпрыгивает и начинает биться быстрее.
— Здравствуйте, — поворачиваюсь и говорю на тяжёлом выдохе. Передо мной стоит мама Миллы. Как давно её не видел? Годы! Она не изменилась и всё так же похожа на свою дочь…
Женщина тихонько шмыгает носом и немного неуверенно подходит ко мне вплотную. С готовностью распахиваю объятья, в которые тут же падает тетя Нина. Она плачет на моём плече, а я думаю только о том, каким дураком был. Эгоистом, который даже не додумался ей позвонить и сообщить о дочери. А вот Владик молодец — мужик. Черт, а мои родители?…
— Тетя Нина, — хватаю женщину за плечи, немного отстраняю от себя, чтобы заглянуть ей в глаза. — Вы одна? Мои родители не поехали?
— Нет, — тихо говорит мама Миллы, растирая слёзы по лицу, — я ничего им не сказала. Мы последнее время не очень… в общем, не важно.
Женщина отходит в сторону и смотрит на дверь палаты.
— Я пойду к дочке, — говорит мне и Владу. И не дожидаясь ответа, открывает дверь и тут же бесшумно закрывает с другой стороны.
— Спасибо, что позвонил ей, — обращаюсь к другу.
— Для меня это было нелегко, — грустно говорит Владик, присаживаясь на металлическую лавочку. — Я думал, она меня возненавидит, — вздыхает, низко опускает голову, пробегая пятерней по лысой черепушке.
— Нет, этому не бывать, — успокаиваю друга, присаживаюсь рядом с ним и похлопываю по плечу. — Тетя Нина добрая, такая же, как Милла.
И как бы я сейчас ни злился на друга, как бы ни обвинял его, понимаю, что ему тяжело. И ни за что на свете не хотел бы оказаться в его шкуре. Я смирился с тем, что это случайность, просто авария, каких много. Смирился, что Милла пострадала, но это ещё не конец. Но с тем, что потерял ее три года назад, не смирился тогда и сейчас мириться не собираюсь.
— Я люблю её, ты знаешь? — в лоб говорю другу. Он так резко вскидывает голову и дёргает плечом, что лавочка под нами слегка дрожит. Долго смотрит мне в глаза, пытаясь уловить подтекст в моих словах.
— Конечно, ты её любишь, — горячо заверяет меня, намекая на дружескую любовь. Но дело совсем не в дружбе.
— Я всегда её любил, — говорю настойчиво, сканирую Влада тяжёлым взглядом. Он должен понимать, о чем я… И он понимает!
— И я её люблю, — слегка повышает голос. — И что будем делать с этой любовью? — почти кричит, разводя руки в сторону. — Куда пойдём со своей любовью? Заставим Миллу выбирать?! — друга уже несёт, но я его не останавливаю. — Вот только беда в том, что Милла нам не поможет. Она спит сейчас в той палате, и никто не может её разбудить, — его голос срывается и гремит как гром. — Понимаешь? Никто… чёрт, — вскакивает с лавки. — Пошёл на х*у, Паш, со своей любовью. Тебя ничего не интересовало три года. Она тебя не интересовала…
— С чего ты взял? — перебиваю Влада. — Откуда такая осведомленность? Я всегда за ней присматриваю. И не важно, с тобой она сейчас или с кем-то ещё.
— И это даёт тебе право любить её, да? — с размаху бьёт ногой по лавочке. Удар несильный, но я по инерции вскакиваю, принимая оборонительную стойку. Влад тоже поднимает кулаки и выглядит как то неадекватно. — Да пошёл ты, — бросает мне сквозь зубы.
На шум бегут люди, медицинский персонал. Здоровый детина, предположительно медбрат, как-то с ходу вклинивается между нами, разводя тем самым в разные стороны.
— Я люблю её, — как заезженная пластинка, повторяю настойчиво. Но Влад ничего не слышит, а может, просто не хочет слышать. А я не считаю нужным что-либо ещё добавлять, поэтому разворачиваюсь и ухожу.
Покидаю больницу, сажусь в свою машину и пока еду на вокзал, набираю Фила.
— Что у меня на сегодня? — сходу спрашиваю своего помощника.
— Тренировка, мой друг, и ещё раз тренировка, — нараспев отвечает мне Филипп. — Завтра ты должен появиться в клетке. Послезавтра у тебя дружеский спарринг…
— Много текста, — останавливаю своего атташе. — Меня интересует только сегодня. Ладно, я понял.
Отключаюсь, а через секунду от Фила приходит сообщение: " В клетке завтра в десять утра".
Вот же хренова нянька.
Что бы я без него делал?
В больнице я провёл очень много времени, ещё и уснул там. Наручные часы показывают три часа дня, и когда подъезжаю к вокзалу, минут двадцать ищу, где припарковаться, потому что в самый час пик всё заполонили машины из таксопарка. Когда, наконец, выбираюсь из авто, целенаправленно иду к зданию вокзала. Но не захожу туда.
Зачем я здесь? Сам не знаю, но меня как-то до фанатизма сильно потянуло приехать именно сюда.
Возле входа расположены две длинные лавочки, на обеих сидят люди. Но я нахожу свободный край и с ностальгией присаживаюсь. Как тогда, давно, изо дня в день часами восседал на этих лавочках. С тоской смотрел на центральный вход вокзала, представлял, что сейчас мне навстречу выбежит радостная Милла и упадёт в мои объятья. Я знал, что она не приедет, об этом мне говорили её звонки и сообщения. Но это место по каким-то странным обстоятельствам дарило мне надежду. Может, и беспочвенную, может, я осознанно загонял себя в депрессию этими ожиданиями.
