— Стоять, — цежу сквозь зубы, обращаясь к Владу.
— Я отвезу, я на машине, — тут же спохватывается мой отец и убегает вслед за тетей Ниной и моим сыном. Сыном!
Оставшиеся, а это Влад и моя мать, замерли и словно не дышат.
— Кто ещё знал? — мой голос дрожит. Я сдерживаюсь из последних сил.
— Мы узнали недавно, — сразу отвечает мама. — И то случайно. Хотели тебе рассказать, но…
— Как и когда ты узнала? Я хочу знать всё!
— Милла привезла Ванюшку к Нине, она вышла погулять с ним. Я шла с работы и очень удивилась, — начинает тараторить мама, подходит ближе, сжимает мне руку. — Паш, она сказала мне, что это ребенок Влада, но я же не дура. Ваня как две капли воды похож на тебя. Но Нина ничего не хотела слышать и увела Ванечку. И больше я его не видела. Не видела, пока четыре дня назад Нина не привела его к нам домой. Сообщила о Милле и аварии и попросила оставить Ваню ненадолго у себя. Не хотела его брать. Тогда же она и призналась, что это твой сын, что для нас с отцом было, конечно, очевидно. На следующий день мы сели в машину и отправились сюда вместе с Ваней. Вот и вся история, — разводит руками. — В чем я виновата? Что я должна была сделать? Позвонить тебе?
— Да, — без раздумий отвечаю, — как только увидела его впервые. Я что, не имею права знать правду? — этот вопрос адресую Владу. — Ты забрал мою девушку, а теперь ещё и моего ребёнка.
Наступаю. Влад выпячивает грудь. Храбрец.
— Девушку ты сам просрал. Сам так сказал, однажды, — скалится бывший друг. — Паш, правду тебе могла сказать только Милла. Она не хотела, ты не внушал ей доверия.
— И что это, черт побери, значит?
— А ты что, не помнишь? Так я тебе напомню, — явно доволен собой Владик. — Тусовки, Лика, клетка. Ну какой ты отец?
— Она знала, что это всё фикция. Она знала о неустойке. Фил должен был ей сказать… Фил… бл*дь, Фил знал? Он знал о ребёнке?
— Знал.
— Сука, — выплевываю. Сжимаю кулаки. Замечаю, как мама хмурит брови.
— Паш, не давай им то, что они хотят в тебе видеть, — уничтожающе смотрит на Влада. — Этот твой друг хочет, чтобы ты сломался. Крушил здесь всё, хочет показать Милле, что он лучше, стабильнее, надёжнее. Не давай ему этого. Ты не такой… теперь.
Она права, я победил своих демонов. А теперь, когда у меня есть сын… Сын! Боже, сын.
Улыбаюсь, чем шокирую Влада.
— Ты права, мам, — чмокаю её в лоб. Строго смотрю на когда-то друга, понимая, что наша дружба закончилась не сегодня. Она закончилась три года назад, просто я об этом не знал. — Ты достаточно поработал заместителем, Владик, — он хочет что-то возразить, но я выставляю руку вперёд, — я не закончил. Ты и так слишком долго обладал чужой мечтой. Милла моя, всегда ею была. Поэтому по-хорошему прошу — уходи.
— Ага, ещё чего? Ты теперь в прошлом, Паш. Мы вместе три года…
— Полтора, — поправляет его моя мать. В недоумении смотрю на неё. — Нина сказала, что первое время их отношения были фиктивными, — объясняет, пожимая плечами.
— Это правда? — выстреливаю взглядом в него.
— Да. Но какое это имеет значение? — нервничает. Сконфужен.
— Милла согласилась быть с тобой, когда увидела меня с Ликой? Я прав? — пазл в голове складывается в картинку.
На той вечеринке он целовал Миллу, она была холодна со мной, но за несколько минут до этого, прежде чем вмешалась Лика, я видел, как она на меня смотрела. Возле бара, когда наши взгляды встретились…
— Какой же ты урод, Владик. Всё сложилось просто идеально для тебя, да?
— Я ничего такого не делал, — наконец его голос срывается на крик. Железная выдержка летит к чертям, — ты всё разрушил! Сам! Только ты! — тычет мне в грудь пальцем. Мама пытается меня оттащить, но я не сдвигаюсь с места. Пусть он меня ударит, пусть бьёт, пусть покажет своё истинное лицо.
— А ты мне очень помогал, да? Разрушать помогал! Я думал, ты стараешься ради меня. Даже поехал к ней. А ты только и ждал, когда я споткнусь, и Милла бросится в твои объятья в поисках утешения. Ну что, дождался?
— Дождался! Да, бл*дь, дождался!
— Ну и какого тебе было, пока она полтора года тебя динамила? Сохранял ли ты целибат, Владик? — хмыкаю.
— Да пошёл, ты. Какое это имеет значение? Сейчас мы вместе.
— Ненадолго, — одно слово, словно приговор.
— Это мы ещё посмотрим, — а Влад не согласен с решением суда. Моего суда.
— Что здесь происходит? — в наши разборки вмешивается врач. Тот самый докторишка, от которого пользы, как от козла молока.
— Ничего, — Влад сразу усмиряет свой пыл, чем ещё больше меня раздражает. Как легко этот человек может переключиться. Вон как учтиво смотрит на доктора. Тошнит.
— Все разборки — за территорией больницы, — грозит нам пальцем врач, будто мы нашкодившие малыши, а потом заходит в палату Миллы. Следом заходит медсестра.
— Паш, правда, — мама пытается меня успокоить, — хватит уже. Не с Владом ты должен решать проблему. Милла придет в себя, и вы поговорите. Ты сам ей всё расскажешь. И о контракте, и о неустойке. И о том, что у тебя не было выбора.
Вибрация телефона. Смотрю на экран.
— Я сейчас, — говорю матери. Ухожу дальше по коридору. — Да, — выплевываю, принимая вызов.
— Мне на почту пришел новый контракт, — без предисловий начинает Филя, — я всё проверил, всё юридически правильно. Распечатал, тебе надо подписать.
— Порви его. А файл удали с компьютера.
— Что?
— Ты слышал.
— Что-то случилось? — осторожно интересуется мой аташе.
— Случилось, Филя, случилось. У меня теперь есть сын, но, чёрт, ты же об этом знал.
— Паш… — на тяжёлом выдохе, — прости, я…
— Что ты? Что ты хочешь сказать? Что у тебя не было выбора? Что ты выполнял просьбу Миллы?
— Нет, Милла не причём. Ты был связан контрактом на три года… Я не хотел для тебя ещё больших душевных мук. Что бы ты сделал, если бы узнал? Всё бросил? Платил бы Степанову? И на что бы ты их содержал? Миллу и Ваню.
— О, так ты думал обо мне? — роняю нервный язвительный смешок.
— Да, я думал о тебе. Паш, я не знаю, что ещё сказать, но мне жаль…
— Да, мне тоже жаль. Мне жаль, что меня окружают одни предатели… Короче, порви контракт, я закончил с клеткой.
Отключаюсь. Оборачиваюсь. Грозно взираю на свою мать и Влада. Они всё слышали.
Обхожу обоих и иду в палату Миллы.
— Проследи, чтобы тетя Нина не увезла моего сына, — даю указание маме.
— Она этого не сделает. Она сожалеет, что так поступила.
— А ты, — киваю Владу, — можешь быть свободен. Теперь я буду сидеть возле кровати Миллы. Я буду о ней заботиться. Я должен был делать это последние три года.
