Улыбаюсь собственным мыслям. Не всем же быть Али или Джонсом. Я сделал всё, что мог, я попытался и не смог… Но главную победу своей жизни я всё-таки одержал. Буквально зубами выгрыз Миллу из цепких рук Влада. Но она никогда не принадлежала ему. Её сердце всегда находилось рядом с моим. Милла сама мне об этом сказала, и я верю ей. Прошлое перечеркнуто, только настоящее имеет смысл. Я, Милла, Ваня и…
Провожу рукой по плоскому животику девушки. О том, что ждём пополнение, мы узнали лишь две недели назад.
— Поехали есть мороженое, — с энтузиазмом предлагаю Милле, — Ваньк, ты слышишь? Мороженое, — смотрю на то, как сын бережно укладывает мои перчатки в сумку. Мальчишка отмахивается, будто я отвлёк его от слишком важного дела.
Милла смеётся, смахивая почти невидимые слезинки с щек.
— Ты плачешь? — её слёзы вызывают волнение.
— Это слёзы счастья, — она проводит по моим волосам, спускается вниз по шее. Её пальчики трепетно пробегают по моему плечу и переходят на татуировку с символами бесконечности. — Я буду любить тебя бесконечно, — шепчет, заглядывая в глаза.
От её прекрасного лица перехватывает дыхание, от её близости ускоряется сердечный ритм. Я задыхаюсь…
Эта любовь длиною в жизнь способна отобрать мой воздух, но она же может вдохнуть в меня кислород и заставить сердце биться чаще.
— Моя любовь к тебе бесконечна, — говорю, а сам тону в её прекрасных голубых глазах.
— Папа, — подбегает Ванька и протискивается между нашими ногами. — Шмотри! — тянет мне какой-то предмет, и слишком поздно я понимаю, что он нашёл мой сюрприз для Миллы.
Маленькая коробочка, в ней золотое колечко. Я ношу его в сумке вот уже две недели. Жду случая, подбираю правильные слова. Но иногда неправильно — может быть самым правильным.
Забираю коробку у сына. Под недоумевающий взгляд Миллы опускаюсь на одно колено. Открываю коробочку, достаю кольцо. Моя любовь тихонько всхлипывает, а Ванька с любопытством взирает на колечко.
— Это для мамы? — делает выводы сын. — Дай… дай, — канючит маленький разбойник, протягивая ручки.
— Да, для мамы, — проглатываю ком в горле. — Как думаешь, ей понравится? — спрашиваю у Ваньки, а сам смотрю на Миллу. Она беззвучно плачет, и это заставляет меня подняться с пола.
— Паш, я… — шепчет она, смахивая слёзы, — я не знаю, что сказать.
— Скажи «да».
— Да, — она часто кивает, — конечно, да!
Кольцо очень быстро оказывается на её пальце. Мои руки почти не трясутся, когда совершаю это действие.
Я потерял три года жизни, прежде чем сделать всё правильно! И вот оно.
Теперь всё очень-очень правильно. Я, Милла, Ваня и будущий ребёнок. И теперь мы семья.
А Милла… теперь она — моя!
Ванька обнимает меня чуть выше коленей, привлекая к себе внимание.
— Пап… мороженое.
Хитрющие глаза пытаются поймать мой взгляд.
— Уже идём, сыночек, — нежно целую Миллу, она с рвением отвечает. — Давай руку, — сын с готовностью хватается. Другой рукой беру мягкую ладошку Миллы. — Пойдём, отпразднуем победу.
Милк-Милк на секунду морщит свой прелестный носик.
— Мне всё равно жаль, что ты проиграл, — тяжело вздыхает.
Я ничего не отвечаю. Тяну свою маленькую семью на выход, стараясь побыстрее покинуть эти стены. Последняя попытка на турнире, закончившаяся провалом, доказало мне, что бокс остался в прошлом. Что будет в настоящем? Одному только богу известно, но свой главный бой я уже выиграл.
Девушка, что когда-то была самым лучшим другом, стала для меня всем.
— Пап, фумка, — уже в дверях Ванька оборачивается и смотрит на мою спортивную сумку, одиноко валяющуюся в углу.
— Сначала мороженое, сынок, потом всё остальное, — отвечаю сыну, а когда он выходит за дверь, тихонько шепчу, так, чтобы слышала только Милла. -
Сначала семья — потом всё остальное.
Конец.
