У нас нет подтверждений тому, будто Ливилла постоянно находилась рядом с братом, но, с другой стороны, о ее жизни нам вообще известно крайне мало и нет никаких причин полагать, что сестра не принимала участия в ключевых событиях жизни брата. Поэтому я предположил, будто они были вместе. Единственная неувязка заключалась в том, что в 39 г. н. э. ее арестовали и сослали на Вентотене, где она и оставалась вплоть до конца правления брата…
Это означало, что, будучи свидетелем восхода и апогея судьбы Калигулы, Ливилла отсутствовала во время ее заката. Поначалу я следовал общепринятому ходу событий и отправил ее на остров сразу после того, как был раскрыт заговор, а финал моего повествования звучал в рассказах третьих лиц. Постепенно я осознал, что читателю, а значит, и Ливилле нужна более ясная картина последних событий, но не мог сообразить, как этого достичь, не вступая в противоречие с установленными фактами. К счастью, мой редактор побудил меня пристальнее изучить соответствующие источники, и я обнаружил, что нигде не говорится, будто ссылка последовала немедленно после ареста. Известно только, что Ливиллу отослали на остров в какой-то момент после событий в Германии и она находилась там, когда Калигула умер. Следовательно, на Вентотене она оказалась где-то между октябрем 39 г. н. э. и концом 40 г. н. э. Пока я соблюдаю эти временны́е рамки, у меня есть полное право сдвигать события внутри их в одну или другую сторону.
В результате я смог переработать сюжет, и Ливилла стала свидетелем событий в Галлии, Риме и Байи, и только самый финал судьбы ее брата свершился без нее. Повернуть известные нам факты так, чтобы вообще не отправлять Ливиллу на остров, я никак не мог. Мы, авторы исторических романов, обязаны следовать канве истории, а придумывать можем только то, что не упомянуто в письменных свидетельствах.
Мне захотелось, чтобы Ливилла не участвовала в заговоре против брата. Это мой выбор, и я надеюсь, что вы простите меня за это допущение. Ее невиновность скрашивает общий мрачный тон последних глав книги. И хотя мотивы Ливиллы – полностью мои предположения, фактическому материалу я ни в чем не противоречу: в моей книге ее тоже арестовали за измену, тоже сослали на Пандатарию, и в Рим она вернулась тоже только после смерти Калигулы.
Некоторые эпизоды той эпохи в романе опущены. Я поступил так не для того, чтобы подправить историю или мотивы героев, а скорее для того, чтобы повествование состояло только из важных для сюжета событий. Например, я не стал описывать увеселительные корабли на озере Неми, хотя в романе Калигула оплакивает смерть Друзиллы именно на Неми, на одной из своих вилл. Я лишь вкратце касаюсь опасного вмешательства Калигулы в религиозную жизнь Иерусалима и только косвенно упоминаю его кампании в Германии, тем более что Ливилла вряд ли могла принимать в них хоть какое-то участие. Порой приходится сосредоточиваться на развитии сюжета в ущерб менее значимым сценам, пусть и весьма увлекательным.
Тем не менее, признаюсь, один элемент истории я все же подправил в интересах цельности романа. Прошу прощения за авторскую вольность в эпизоде с Ливией Орестиллой. Я пошел наперекор текстам Светония и Диона Кассия, в которых Калигула отбирает Ливию у ее мужа Пизона прямо со свадебной церемонии, женится на ней и спустя два дня разводится. В источниках Калигула предстает в этом эпизоде слишком вспыльчивым и непоследовательным для человека, который столь успешно пережил правление Тиберия и добился высшей власти в империи. Как уже упоминалось ранее при обсуждении эпизода с Инцитатом, Светоний писал через восемьдесят лет после события, причем в его тексте чувствуется некоторое сомнение – например, он отмечает, что «другие пишут, будто…». А что касается Диона, то он и вовсе отстоит от своих героев на двести лет и за основу берет труды все того же Светония. То есть слухи питаются слухами. Но в большей степени меня смущало то, что странное событие, описываемое Светонием и Дионом Кассием, разорвет повествование, вместо того чтобы двигать его вперед, поэтому я совместил его фактическую сторону – принуждение к разводу, новый брак, новый развод, ссылка – с другими пиршествами Калигулы, чтобы сохранить неразрывность сюжета и темп его развития.
Предположение о том, будто Калигула подумывал перенести центр управления в Александрию и основать монархию по восточной модели, может показаться фантастичным, но на самом деле оно не так уж надуманно. В текстах Светония можно найти отражение такой идеи, и труды Тацита также поддерживают ее. Возможно, Цезарь перед своим падением планировал нечто в том же роде – в его биографии Светоний, отталкиваясь в очередной раз от слухов, описывает тревогу римлян: они боялись, что Цезарь собирается покинуть столицу и двинуться с армией на Восток. Августу противостоял Марк Антоний, он сам вместе со своей египетской царицей использовал это место как центр власти. Более того, Калигула провел немало времени в обществе Юлии Агриппы, позднее известного как Ирод Агриппа, и Антиоха Коммагенского. Наверняка их влияние на него было значительным, особенно с учетом его постепенного отдаления от механизмов Римской республики.
Если вам интересно узнать, что случилось после событий, описанных в романе, то перед вами широкий выбор разнообразных трудов. Клавдий и Нерон хорошо представлены как в художественной, так и в исторической литературе, а год четырех императоров буквально вывернут наизнанку – он исследован множеством великолепных авторов и под самыми разными углами. Тем, кто хочет ближе познакомиться с последними днями династии Юлиев-Клавдиев и подъемом Флавиев, я горячо рекомендую романы М. С. Скотт, Дугласа Джексона и Роберта Фаббри. А пока вот несколько спойлеров.
Ливилла умирает на Пандатарии. Ее муж Марк Виниций проживет еще четыре года, прежде чем его убьют по приказу Мессалины, жены Клавдия. О дальнейшей судьбе Каллиста нам ничего не известно, но, похоже, он погибает в конце правления Клавдия. Сам Клавдий позднее женится на Агриппине, своей племяннице, следуя инцестным традициям Юлиев-Клавдиев, и младенец, которого она понесла от своего первого мужа, неотесанного Агенобарба, становится преемником Клавдия и получает новое имя Нерон. Он оставит в истории заметный след своей порочностью, унаследованной от матери, но это будет уже после того, как Агриппина отравит Клавдия (предположительно; как и в случае с Калигулой, нам следует с осторожностью относиться к источникам). На этом мне пора заканчивать, а напоследок – еще одно примечание, забавное!
Итак, повествование в романе ведется от имени Ливиллы, сидящей в заточении и медленно умирающей от голода. Свою историю она рассказывает своей новой сокамернице. Практически во всех бедах она винит Клавдия и считает самым злобным из всех римлян. В частности, она сообщает о том, что Тиберия отравил ее брат. Среди историков есть и такой вариант гибели старого императора, хотя ягоды абруса, известного как лакричник или индийская лакрица, – это мое нововведение, потому что мне нужен был природный яд, который не был знаком Древнему Риму, но все же мог туда попасть. Кстати, практика выработки иммунитета к яду путем постепенного привыкания к нему (митридатизм) не всегда приводит к успеху, зависит от множества факторов и вообще работает только с ограниченным числом ядов, но по очевидным причинам Калигула в моем романе не падает замертво из-за своих экспериментов. Не пробуйте повторить это дома! А в эпилоге я раскрываю личность собеседника Ливиллы – это Локуста, которая прославилась с 54 г. н. э. как отравительница цезарей. Считается, что именно она была тем, кто снабдил Агриппину ядом для убийства Клавдия. Таким образом, можно сказать, что в конце концов Ливилла сумела отомстить, пусть не сразу и очень опосредованно.
