Вот тогда я решила, что наши браки будут не такими уж плохими. Виниций, невзирая на прямолинейность и дерзость, показался достойным моей привязанности, а юная невеста брата понравилась с первого взгляда. Лонгин не доставит радости Друзилле, но это не под силу и самому Адонису, пока она тоскует по Лепиду.
Из уединенного садика нас вывели на широкий газон, раскинувшийся во всем своем цветочном великолепии и украшенный гирляндами, букетами и полотнищами белой ткани. Над головами горело блистательное италийское солнце, под невысоким обрывистым берегом перекатывалось мягкими волнами ярко-голубое Тирренское море.
Я почти не следила за происходящим, поглощенная изучением своего будущего мужа. Тем временем закололи жертвенную свинью, разломили и поделили между участниками церемонии хлеб, Юпитеру поднесли фрукты, назвали имена свидетелей – всех до единого лучших мужей Рима, которых я позабыла, за исключением Марка Юния Силана, отца новой жены Калигулы. Затем авгур – хромоногий тощий старик – вручил троим женихам брачные контракты и заранее оговоренные списки приданого. Три пары соединили руки, прозвучали цветистые слова.
Наконец, насколько я могла понять, бракосочетание свершилось, и в мгновение ока мы с Друзиллой словно исчезли для окружающих, внимание сосредоточилось на Калигуле и других мужчинах. Поздравительная речь авгура стала сигналом к окончанию церемонии. Свидетели и гости разбились на группки на почтительном удалении от центра газона и принялись болтать обо всем на свете. Между ними сновали рабы, которые убирали все лишнее – меня, как ни странно, не тронули – и расставляли длинные столы, жаровни, лежанки и тому подобное. Незаметно торжественный обряд уступил место пышному пиру.
Я отошла в сторону в растерянности, совершенно позабыв, что теперь не одинока, и даже слегка подпрыгнула от неожиданности, когда супруг взял меня за руку:
– Ты не рада, что нас соединили?
Я как язык проглотила. Что ответить? Если без замужества никак, то Виниций далеко не худший вариант, но я не создана быть женой и матерью. Я – дочь Германика, и это главное. Полагаю, мое растерянное молчание затянулось, потому что Виниций снисходительно улыбнулся и, развернув меня к себе, взял за обе руки:
– Будь уверена, я не такой, как муж твоей сестры. – (Мой взгляд устремился туда, где Друзилла безвольной драпировкой висела на руке Лонгина.) – Нет, я говорю не о нем, а о супруге Агриппины.
Я опять не знала, как реагировать.
– Агенобарб – благородный…
– Агенобарб – животное, – перебил меня муж, – и это подтвердят все, кто хоть раз видел его. Твоя сестра – умная и сильная женщина, раз до сих пор жива. А о второй сестре не тревожься. Возможно, она расстроена, но Лонгин, при всей суровости, хороший человек. Он позаботится о своей жене – так же, как я позабочусь о тебе.
Не знаю, что на меня нашло. Я прекрасно понимала, как глупо выгляжу и буду впоследствии горько корить себя за неумение держать рот на замке, но в ответ на его слова мне захотелось быть честной.
– Я не создана для брака, – сорвалось с моих губ.
– Не соглашусь, – рассмеялся Виниций и потом заглянул в мои глаза так пристально, что я заморгала; хотела бы я знать, что он там увидел. – Но тебе требуется правильный мужчина. Ты, как мне кажется, дерзкая, своевольная, непокорная, самоуверенная и напористая. У тебя взгляд не податливой девушки, а волевой женщины. Такой был у твоей бабки – мы с ней встречались не один раз. – Пока я приходила в себя от очередного сюрприза, он помахал в воздухе нашим брачным контрактом. – А я, – добавил мой муж, – не променяю тебя на кроткого агнца, поскольку не желаю скучной, сонной жизни. Ливилла, ты пока плохо меня знаешь, но я человек действия и люблю решать проблемы. Ты же, как подсказывает интуиция, будешь бросать мне вызовы каждый день.
Он поцеловал мою руку, откинул в сторону покрывало и венок, повозился немного с моими волосами и потом, широко улыбнувшись, прижался к моим губам в новом поцелуе. Я все еще ошеломленно таращила глаза, когда супруг отправился пообщаться со знакомыми. И тут мне на плечо вновь опустилась чья-то ладонь.
– Виниций, кажется, неплохой человек. – Мой брат с улыбкой обнял меня.
Лонгин произносил речь, и Калигула улучил момент, чтобы сбежать от жадной толпы.
– Да, мне тоже так показалось, – согласилась я.
– Друзилле повезло меньше…
Я оглянулась на страдальческую фигуру нашей сестры. Она по-прежнему висела на локте мужа, словно труп оленя, принесенный с охоты. Чуть дальше я, к своему ужасу, разглядела среди гостей серое, несчастное лицо Лепида. День, только ставший приятным, вновь омрачился.
– Подойди к ней, – негромко посоветовал Калигула. – Оторви ее от супруга хоть на полчаса и постарайся поднять ей настроение.
В наш диалог вклинился новый голос, и на этот раз от неожиданности вздрогнули мы оба – и я, и брат.
– Вряд ли он долго пробудет с нами.
Мы обернулись и увидели Силана, тестя Калигулы. Он стоял, сцепив руки за спиной, и покачивался с пятки на носок.
– Прости – кто? – переспросила я нового собеседника.
– Супруг вашей сестры. Лонгин – человек с амбициями, но без воображения. Вскоре он начнет уговаривать императора дать ему какую-нибудь должность. Вероятнее всего, ему предложат незначительный административный пост, но не знаю, согласится ли Лонгин, ведь он метит в консулы. В таком случае его отправят командовать легионерами, а если вы знаете его историю, то вам не нужно говорить, что как военный трибун он показал себя не лучшим образом. И я не удивлюсь, если через пару лет Лонгин утонет в одном из гнилых германских болот с туземным клинком в кишках.
Нарисованная картина заставила меня поморщиться, но в самой глубине души я пожелала Лонгину именно такой судьбы – ради блага сестры.
– Ты открыто высказываешь свои соображения, – с интересом отметил Калигула. – Редкое качество в наше дни и весьма опасное. Именно оно погубило моих родных.
Силан рассмеялся:
– Льщу себя надеждой, что хорошо разбираюсь в людях, и ты мне кажешься человеком, на которого можно смело положиться. Сестра твоя производит такое же впечатление, а поблизости больше никого нет. Гай, надеюсь, твой брак с моей дочерью будет долгим и счастливым. Своих сыновей у меня нет, и хотя сын моего брата продолжит род, я всегда чувствовал себя обделенным. Если ты согласишься на более дружеские отношения со мной, чем подразумевают наши новые роли, то я окружу тебя заботой, как родного сына. Само собой, – поспешил он уточнить, – я не претендую на то, чтобы заменить тебе отца, чье имя живет в истории и служит примером того, что значит быть настоящим римлянином.
Мой брат обычно выносил суждение о человеке в первые мгновения встречи с ним. Это была одна из характерных его черт, которую лично я склонна считать недостатком. И когда Калигула оценивал кого-то, то походил при этом на покупателя на невольничьем рынке, разнимающего челюсти раба, чтобы осмотреть зубы несчастного. Именно с таким видом он уставился на Силана, и я не раз наблюдала, как смущенно переминаются люди под изучающим взглядом брата. Однако новоиспеченный тесть Калигулы понимающе улыбнулся, и Гай расслабился, чего давно уже себе не позволял.
