Макрон опять обнял Силана и излил на друга поток душевных соболезнований его тяжелой утрате. Вскоре тесть моего брата извинился перед нами, и два старых приятеля направились в покои Силана, чтобы там без помех поговорить. Как это часто бывало в годы моей ранней юности, я возблагодарила судьбу за то, что, будучи младшей дочерью, не вызываю у большинства людей никакого интереса и поэтому обычно предоставлена самой себе. Вот и сейчас никто не мешал мне наблюдать за Эннией. Постукивая пальцами-когтями по бедру, она лениво осматривалась. Как я и предвидела, по мне лишь скользнула взглядом, словно я была не человеком, а вазой. Друзилла с мужем удостоились того же, а вот на Калигуле ее взгляд замер. Когда Энния улыбнулась, я почти была готова к тому, что между ее зубами мелькнет раздвоенный змеиный язык.
– Тут так душно, – произнесла она самым милым тоном. – Не лучше ли будет выйти на свежий воздух? Гай, может, ты покажешь мне здешние сады?
Калигула любезно кивнул, и они вышли. Мне страшно хотелось помчаться следом и подслушать их разговор. Дождавшись, когда за ними закроется дверь, я наскоро попрощалась с Друзиллой и ее мужем и побежала в подсобную часть виллы. Рабы и слуги поглядывали на меня почтительно и немного удивленно. Хотя я из ближнего круга императора, но не какая-то коронованная особа! Меня они воспринимали как странную диковатую девушку, которая всегда ходит там, где не следует. Правда, в их владения я захаживала так часто, что они к этому привыкли. Едва переводя дыхание, я выскочила из виллы через одну из дверей для рабов и нырнула в сады, где спустя два резких поворота и лестницу в шесть ступеней опять оказалась в лабиринте дорожек, проложенных садовниками. Поиски Эннии и Калигулы не заняли много времени – они только начали прогулку, я же спешила изо всех сил. Парочка двигалась в сторону любимого места брата – к обзорной площадке, где перед наблюдателем представал весь остров. Там Калигула показывал жене префекта основные достопримечательности Капри, а я быстро и беззвучно обошла площадку, чтобы занять позицию поближе к собеседникам. Одинокая дождевая туча повисла над далеким Суррентом на материке, однако над островом небо было ясным, и все просматривалось до мельчайших деталей.
– Мы можем поговорить открыто? Здесь безопасно? – спросила Энния, когда я подкралась к розовому кусту, сквозь который могла разглядеть и Калигулу, и гостью.
Дама поплотнее запахнула на себе дорогую синюю паллу – с моря веяло свежестью.
Осень уже чувствовалась в воздухе, она постепенно оттесняла теплое лето, а здесь, в орлином гнезде императора, ветры порой задували такие, что казалось, они пронзают тебя насквозь. Гай приложил палец к губам в ответ, а другую ладонь приставил к уху и прислушался. Мы с Эннией послушно ждали, и наше терпение было вознаграждено: откуда-то издалека донесся крик и растаял над морскими просторами.
– Император не сидит без дела, – с заметным отвращением проговорил Калигула. – Мы здесь одни, насколько это вообще возможно на острове, но советовал бы воздержаться от неосторожных высказываний.
Энния улыбнулась, и опять мне почудилось мелькание раздвоенного языка.
– Гай Калигула, ты очень умен. Умен и… привлекателен с самых разных сторон.
Мой брат отступил на шаг и, встав лицом к жене префекта, взял ее за плечи. Так он держал ее несколько секунд, и у меня возникло ужасное предположение, что он собирается поцеловать Эннию. От этой мысли меня чуть не стошнило, но Гай с серьезным выражением лица произнес:
– Энния Невия, ты мажешь маслом не тот кусок хлеба. Лишь один человек в империи могущественнее твоего мужа, и это император. И уж точно не я. Мне уготована скромная судьба, так что твое честолюбие ошиблось целью.
Энния издала смешок, от которого у меня мороз пошел по коже.
– Дорогой Гай, я вовсе не ищу твоего внимания в этом смысле. Я вполне счастлива со своим супругом и не хочу унижать его, меняя постели власть имущих в поисках самоутверждения.
Несмотря на эти заверения, она потянулась вперед и самым неподобающим образом поцеловала Калигулу! Он отпрянул, словно его укусили. А может, так оно и было. Увы, я слишком хорошо знаю своего брата и под изумлением и неодобрением разглядела в его глазах искры желания. Три месяца назад злой рок вырвал из его объятий прекрасную юную жену, в его сердце зияла пустота. Как же я была благодарна брату за то, что он сдержал свои желания и отстранил от себя Эннию!
– А что касается твоей судьбы, – тихо проговорила она, – то, по-моему, ты недооцениваешь себя. Я вижу в тебе величие, Гай, оно зреет и вот-вот войдет в полный расцвет.
– У меня и Тиберия Гемелла равные права на трон, – покачал головой брат.
Он огляделся, потому что знал: на вилле Юпитера никогда нельзя считать себя в полной безопасности. Его взгляд задержался на розовом кусте, за которым пряталась я. Думаю, он догадался об этом, хотя и не мог меня видеть. Голос он понизил так, что мне пришлось изо всех напрягать слух.
– Возможно, Гемелл сделан не из того теста, из которого лепят великих, но он прямой наследник императора. И хотя формально мы с ним находимся в одинаковом положении, у него нет никаких сомнений в том, что трон Тиберия унаследует именно он.
– Приятно слышать столь смелые и умные предсказания. Шансы на наследование ты, скорее всего, оцениваешь верно. И твое мнение о Гемелле разделяют многие. Мой муж считает, что Гемелл – неотесанный неуч, столь же непригодный править Римом, как какой-нибудь варвар с окраины мира.
И опять Калигула обвел окрестности тревожным взглядом. Хотя пока не прозвучало ни одного оскорбления в адрес императора, их высказывания о Гемелле тоже могут быть признаны изменническими, а мой брат вовсе не хотел изучить падение с любимой террасы Тиберия на собственном опыте.
– Будь осмотрительна.
Энния улыбнулась, и теперь это была уже не змея, а целый крокодил. Меня передернуло от отвращения.
– Но это же правда! Ничего предательского в моих словах нет. Сейчас Гемелл как будто в фаворе, но ведь неспроста император долгие годы прятал внука. Наверняка и он разглядел в нем что-то нездоровое и неприятное. Мой муж помнит Гемелла маленьким мальчиком, когда тот еще жил в Риме, и прекрасно знает все его недостатки. В конце концов император тоже их призна́ет, и наследником станешь ты. – Мой брат открыл было рот и поднял указательный палец, собираясь возразить, однако Энния прижала палец к его губам и продолжила: – Но парки капризны, сын Германика, а значит, каждый сознательный римлянин просто обязан прилагать все усилия к тому, чтобы события развивались к общей пользе. Вот и мой муж прибыл сюда с намерением помочь тебе. Во время нашего визита он будет осторожно внушать Тиберию, что Гемелл непригоден для трона. Макрон далеко не единственный, кто хочет видеть тебя следующим императором. Второй такой человек – твой тесть, и ты будешь удивлен, узнав, сколько сенаторов и патрициев Рима разделяют их чаяния. В самых разных местах сейчас множество людей борются за тебя. Так не сдавайся же и не уступай власть юнцу, который не сумеет употребить ее во благо империи.
