До конференции в Сент-Луисе я год работал постдоком в IBM. В соседнем кабинете работал успешный ученый, штатный исследователь престижной лаборатории. Считая его своим наставником, я однажды спросил, какой проект в своей карьере он считает самым важным. Он сделал несколько открытий и мог назвать любое из них. Я немало удивился и даже расстроился, когда ученый сказал, что важнее всего был проект, над которым он работал в то время. «Самый важный проект? Это всегда тот проект, над которым я работаю», — добавил он.
В то время я не понял исследователя и решил, что он просто решил уйти от ответа на неинтересный вопрос. И все же я запомнил его слова, как запоминаются все великие идеи. Сейчас мне пятьдесят, и я наконец понял, что он имел в виду. Эта книга — самая важная вещь, которую я когда-либо делал. Статья о взаимосвязи нейронов в мозге, которую я пишу сейчас, определит мою карьеру. Проект Foodome — попытка понять закономерности персонализированного питания, — к которому мы только что приступили, — изменит мир. Я искренне верю в исключительную важность каждого из моих текущих проектов. Если вы готовы слушать (и да поможет вам Бог), я с радостью не только целый час, а то и три, буду рассказывать вам об этих проектах, но и постараюсь убедить вас, что все они произведут революцию в своих областях. Спросите меня через год, и я уверен, что скажу вам то же самое… о проекте, которого еще даже нет в планах.
Держа в уме пятый закон, я не считаю себя оторванным от реальности. Невозможно предсказать, когда именно нам удастся преуспеть. Любой из наших проектов может стать самым важным. Силу воздействия каждого из них определяют удача, продуктивность и К-фактор. Наверняка можно сказать, что чем больше я пытаюсь, тем больше мой К-фактор получает возможностей блеснуть.
Все это вселяет надежду в меня и во всех упорных трудоголиков. Мне нравится представлять, как поздний гений Джон Фенн получает Нобелевскую премию, стоя перед королем Швеции. На нем черный фрак с красной бабочкой, на его стариковском лице играет улыбка — его заслуги наконец признали в восемьдесят пять, после целой жизни усердной работы.
Я также вспоминаю статью, которую Эйнштейн написал в 1935 году, в возрасте пятидесяти шести лет, далеко перешагнув тот возрастной лимит, что сам установил в качестве сумерек креативности. В статье говорилось, что квантовая механика, господствующая теория физики, неполноценна. В ней предсказывался странный феномен квантовой запутанности, а эта идея шла вразрез с теорией относительности Эйнштейна. Несколько десятков лет ученые списывали статью 1935 года со счетов, считая ее необоснованной ересью стареющего гения. Однако в 1990-х все изменилось, когда физики поняли, что запутанность представляет собой ключевое свойство квантовой механики. Вновь поднятая статья Эйнштейна легла в основу квантовых вычислений. Сегодня она стала самой цитируемой работой физика и обошла даже статью о теории относительности.
Вспоминая об этой статье, я бегу в лабораторию, беру капучино и возвращаюсь к работе.
История Эйнштейна также показывает, какой извилистой порой бывает дорога к успеху. В конце концов, лицо ученого стало одним из самых узнаваемых в мире, а его личность занимает в нашей культуре такое исключительное положение, что журнал Time даже назвал его «Человеком столетия». Так и хочется сказать, что такое внимание к его персоне заслуженно — что физик показывал великолепные результаты и пожинал плоды своего труда, — но на самом деле все не так просто. Да, никто не сомневается в исключительной результативности Эйнштейна в науке, а потому логично предположить, как это сделали журналисты, которые встречали его пароход на Ист-Ривер, что апрельским утром тысячи людей собрались, чтобы чествовать ученого за его достижения.
Но дело в том, что Эйнштейн приехал в Нью-Йорк не в качестве ученого. Он приехал в составе делегации, сопровождающей Хаима Вейцмана, президента Всемирной сионистской организации. Вейцман со свитой прибыл в США, чтобы пропагандировать создание нового еврейского государства на территории, где в те годы находилась Палестина, и многие нью-йоркские евреи всем сердцем поддерживали эту идею. Но ведь корабль встречали 20 000 человек? Ни одного из них не заботила теория относительности, но сионизм заботил их всех. Лидеры еврейских общин призывали людей выйти на улицы. Вейцмана, впоследствии ставшего первым президентом Израиля, встречал сам мэр, который должен был вручить ему ключ от города. Он стал первым евреем, удостоенным такой чести. Это был важный момент для религиозного меньшинства, которое постоянно сталкивалось с преследованиями. Целые толпы людей пришли встретить героя сионизма. Сопровождавшего его физика никто и не заметил.
Мы знаем это благодаря еврейским газетам, которые также осветили событие на первых полосах. Газета Forward вышла с заголовком «Большой парад для сионистских делегатов в Нью-Йорке». В статье описывается тот же самый парад, который попал на передовицы The New York Times и The Washington Post, вот только сотрудники Forward, как и остальная еврейская пресса, прекрасно знали, почему на пристани собралась огромная толпа. Эйнштейн не только не фигурировал в заголовке — его имя вообще было упомянуто в статье лишь вскользь, при перечислении свиты Вейцмана.
Сравните это с первой строчкой статьи в The Washington Post: «Несколько тысяч человек собрались сегодня на пристани, чтобы встретить профессора Альберта Эйнштейна, знаменитого ученого и автора теории относительности». Хотя в статье упоминалось, что ученый «прибыл в составе делегации выдающихся евреев», другим членам делегации уделяется примерно столько же внимания, как ответу жены Эйнштейна на вопрос о теории относительности. Только процитировав ее: «Он много раз излагал мне свою теорию, но для меня она — потемки», — репортер наконец формально упоминает, что сионистскую делегацию возглавил Вейцман.
Ошибочно поместив Эйнштейна на первые полосы, нееврейская пресса сделала для него то же самое, что Арноут сделал для проектов Kickstarter и редакторов «Википедии»: журналисты подтолкнули его на дорогу к успеху. С того самого дня физик стал знаменитостью — отныне посмотреть на него неизменно собирались целые толпы. Слава Эйнштейна, с которой не сравниться славе никакого другого ученого в истории, была случайностью, никак не связанной с его научной работой. Он просто оказался на нужном пароходе в нужное время.
* * *
История Эйнштейна удивительно точно показывает в действии законы успеха, которые обсуждались на страницах этой книги. Наше определение успеха — что успех зависит не от вас, а от нас? Именно так произошло с Эйнштейном, повсеместное признание которого за пределами научного сообщества связано скорее с необычной реакцией общества, чем с результатами его работы.
Первый закон — результаты приводят к успеху, однако, если оценить результаты невозможно, к успеху ведут сети? Эйнштейн зарекомендовал себя как выдающийся ученый, поэтому журналисты хотели взять у него интервью. Однако именно сеть ученого — его связи с деятелями и ключевыми организациями за пределами научного сообщества — привела его на тот пароход. Когда мы рассказываем историю успеха Эйнштейна, эта сеть, как правило, остается невидимой.
