Долли сомкнула губы, но потом снова открыла.
– Погоди. Я что-то не совсем поняла. Он поцеловал тебя, а потом ты спокойно удалилась с громилой в номер?
– Да. Потому что Адам спокойно удалился к Рите домой.
– Ох, твою ж мать. Какого черта, Триш? В смысле поцеловал тебя и пошел трахать Риту?
– Похоже на то.
– Ну и мудак, скажу я тебе. Давай ему шины порежем на машине.
– Долли…
– Нет, смотри. Я недавно вычитала, что нужно резать три шины, тогда страховая ему это не возместит, и ему придется делать замену за свой счет.
– Угомонись, вандал.
– Эй, я хочу за тебя отомстить. Давай хотя бы помочимся в салон его машины.
Я рассмеялась и снова закрыла глаза.
– Ты неисправима.
– Радуйся, что я в твоей команде, крошка.
– Я радуюсь, Доллс, радуюсь.
Я услышала, как Долорес устраивается поудобнее, а потом – ее голос.
– Расскажи все в подробностях, тихо попросила она.
И я рассказала. О боли, о сладком поцелуе, о жадных руках, о разочаровании.
– А знаешь, – подала голос подруга, когда я закончила свой рассказ, – думаю, нам стоит избегать Адама и провести незабываемое лето. А потом в колледже оторвемся, как следует. Ты забудешь его, если мы все сделаем правильно.
– Мы?
– Ага, именно мы. Только… – Долли немного погрустнела. – Давай начнем завтра, а то у меня сегодня свидание с Дрю. Ладно? А, нет, к черту мужиков, у меня подруга прозябает.
– Долорес, – перебила я. – Иди на свое свидание. Один вечер я как-нибудь скоротаю в одиночестве.
– Ты святая, – с восхищением ответила она, а потом прошептала: – Хочу все-таки узнать, какой он, этот оргазм.
Мы расхохотались до слез. Я была благодарна за то, что в моей жизни была такая подруга.
Остаток лета мы провели, купаясь в озере, заглядывая с друзьями в кафе. Я помогала маме с ее работой и по дому. Два месяца пролетели, как одна неделя. Я снова научилась веселиться, как будто Адама в моей жизни никогда не было. Я сняла со стены в спальне все наши фотографии и спрятала их в «шкатулку памяти», решив не доставать ближайшие пару лет.
Заселение в общежитие прошло, наверное, как у всех, бурно и хаотично. Когда Долорес ворвалась в нашу комнату с чемоданами и начала их распаковывать, в этом маленьком пространстве как будто взорвалась пачка Scittles, забрызгав все вешалки в шкафу. У Долли единственное черное платье то, которое она покупала на похороны своей двоюродной бабушки.
– Ну, что, подруга, – сказала она, плюхнувшись на кровать, когда наши родители покинули кампус. – Говорят, что через несколько дней открывается сезон вечеринок. Предлагаю начать с вечеринки в братстве, там всегда творится самое большое безумие и приходят самые красивые парни.
– Господи, вы с Дрю только вчера из постели вылезли. Угомонись.
– Черта с два. Я только вошла во вкус. А с Дрю мы расстались, решив, что будет нечестно, находясь в двух штатах друг от друга, требовать верности.
– Ну, ты продуманная, Доллс.
– Уж какая есть, – ответила она, пожав плечами. – Так что, мы говорим вечеринке «да»?
Она хитро улыбнулась и вытащила из-под своей оранжевой фатиновой юбки два флайера на вечеринку. Я закатила глаза и откинулась спиной на кровать.
– Ты невыносима, – простонала я.
– Я идеальная подруга. Запомни это.
– Я помню, – пробурчала я в ответ.
Две недели пролетели, словно вихрь. Мы носились по кампусу за экскурсией от старшекурсников, бегали на занятия, оформляли документы и записывались на курсы. Обещанную вечеринку братства отложили до лучших времен, но Долорес не теряла надежды. Она сказала, что на вечеринку в общежитие мы не пойдем, потому что раз уж она смогла заполучить пропуск на самую грандиозную тусовку в честь начала учебного года, то туда мы пойдем в первую очередь. Я согласилась, потому что она просто не оставила мне выбора.
Мы с Адамом вместе посещали несколько уроков, но он упорно делал вид, что меня не существует. Максимум, которого от него можно было дождаться, – это практически незаметный кивок головы в виде приветствия. И то его можно было распознать, только если внимательно смотреть на Адама, а я перестала это делать уже через несколько дней после начала занятий.
Сердце все еще предательски ныло и конвульсивно дергались бабочки, когда он входил в класс, но я не оставляла Адаму шанса рассмотреть реакции моего организма.
– Эй, сегодня мы идем смотреть, как красивые мальчики играют в футбол, – объявила Долорес, фиолетовым облаком приземляясь на стул рядом со мной.
– Нет, – ответила я, не поднимая взгляда от учебника.
– Триша, – простонала она, вцепившись мне в локоть своими разноцветными ногтями. – Почему? Я легонько махнула головой назад, к месту, где сидел Адам, давая подруге понять причину, почему не хочу идти. И намекала, что я насмотрелась на мальчиков, играющих в футбол, на два века вперед. Долорес застонала и повернула голову так, чтобы заглянуть мне в глаза. – Ради меня. – Я отрицательно покачала головой. – А если я сама буду неделю убирать всю комнату?
Я не удержалась и подняла на нее взгляд.
– Ради чего ты так стараешься? Кто там будет?
– Бульдозер, – сказала она, глядя на меня полными восхищения глазами.
– Кто? – Я не сдержалась от смешка.
– Бульдозер, – повторила Долли, а потом наклонилась ближе и протараторила: – Сэм Крауч. Ох, Триш, он такой горячий. И большой. Во всех нужных местах. – Долли поиграла бровями.
– Откуда ты знаешь про его нужные места? – удивилась я.
– Видела в раздевалке. Что? – Она сделала невинное выражение лица, глядя на мои удивленно поднятые брови. – Случайно, – прошептала Долли, понизив голос, когда в класс вошел преподаватель. – Там такой агрегат, – добавила подруга заговорщическим тоном, и хихикнула.
Все, что мне оставалось, – это закатить глаза и покачать головой. Кажется, моя подруга уж слишком рьяно окунулась во взрослую жизнь.
– Триша, ну хотя бы кивни согласно, – прошептала Долли, стараясь не привлекать внимание преподавателя. Прикрыв глаза и раздраженно вздохнув, я легонько кивнула.
Долорес тихо захлопала в ладоши, нетерпеливо ерзая на месте. Я усмехнулась и покачала головой. Она вела себя как ребенок, получивший заветный подарок на Рождество. Теперь даже мне было интересно посмотреть на того, кто носит грозное прозвище «Бульдозер».
Спустя полтора часа я сидела на скамейке на стадионе с отвисшей челюстью.
– Он и правда Бульдозер. Господи, да он же как гора.
Огромный, высоченный, необъятный. Гора мышц, покрытая татуированной кожей. Студент-переросток. Глаза Долли мерцали, когда она буквально пожирала его взглядом. Там действительно было, на что посмотреть. И я поймала себя на мысли, что уже несколько минут пялюсь на парня, совершенно не замечая Адама на поле.
