– Напоминаю, что ваша мысль нацелена на результат, гонится за достижением, стремится избавиться [от одного] ради того, чтобы получить другое. Теперь послушайте. Вы так и не пережили потрясение от осознания того, что думающий, этот «вы», и есть яд; и все, что бы он ни пожелал и ни сделал, будет губительным. Как так может быть, чтобы осознание этого не вызывало у вас потрясения? В таком случае вы либо не считаете, что мыслящий, этот «вы», – это яд, либо находитесь в состоянии какого-то ступора. Вы все время соглашались, что мыслящий – это мысль, что они не отделены друг от друга, что они существуют одновременно. Если, глядя на эту гору, вы не откликаетесь на ее красоту и отдаете себе в этом отчет, осознание этого факта должно вызывать у вас потрясение, не правда ли? Аналогично этому вы можете понимать, что мыслящий сам является невежеством, но вас это не поражает – вы переходите к другим предметам. Вы сделали себя «удароустойчивым» вашими доводами, объяснениями, решениями, заключениями. Ваш собственный интеллект возвел самозащитные стены, ограждающие вас от открытий и спонтанности, от свободы и понимания. Интеллект никогда не найдет ответа. Но если вы позволите себе выяснить, почему вас не поразила мысль, что мыслящий – это страдание, вы разрушите ограждающие вас стены. Если вы будете жить с этим намертво застывшим интеллектом и не будете пытаться от него бежать, то однажды обнаружите, что каменная стена, о которую вы бились головой, исчезла. Вы стали бесчувственным и не позволяете себе осознать, почувствовать это. И только тогда, когда вас потрясет эта реальность – реальность бесчувственности, – начнет исчезать мыслящий и его мысль. Только тогда заявит о себе вечное.
71
Два способа принять горе
Т. Ю. рассказала о том, что ее не устраивают объяснения по поводу сына, которые ей пришлось выслушать от разных людей. Ее сына убили на этой войне, и, узнав об этом, она пришла в состояние крайнего отчаяния. Находясь в этом состоянии, она обратилась к ясновидящим, которые на словах описали ей состояние сына, то, как он теперь счастлив, и тому подобное. После этого она посещала спиритические сеансы, где ее сын как бы заявлял о себе, однако счастливее она от этого не стала. Затем она стала посещать религиозные группы, переходя из одной в другую. После этого она начала интересоваться перерождением и присоединилась к обществу, пропагандировавшему эту теорию. Однако ничто из этого ее не утешило. И еще она с грустью добавила, что политиков интересуют только избирательные голоса и «пушечное мясо». Она сказала, что это горе совсем ее измучило, и спросила, можно ли как-то понять смерть?
Разве утешение, которого она ищет, несет в себе понимание? Разве желание утешения не делает страдание поверхностным? Ободрение, утешение гасят страдание, оставляя на его месте лишь легковесный пепел. Ее блуждания в поиске утешения были напрасной тратой того потенциала, который содержится в страдании. Страдание – лишь симптом, это не то, от чего следует избавляться. Она переходила в поисках утешения от одной группы к другой, растрачивая, таким образом, умственную и эмоциональную энергию, необходимую для постижения горя.
То, что было сотворено, приходит к концу. Мы представляем собой результат, а не цель. То, что является результатом, всегда должно подвергаться изменениям, быть непостоянным. В том, что сотворено, нет никакого постоянства, но то, что не поддается разрушению, лежит за пределами преходящего. Смерть и рождение – это непрерывная цепь, которую можно разбить при нашем на то желании; это в наших силах – отказаться от них в любое мгновение и реализовать вечное, бессмертное.
Для достижения такой реализации нам нужны все мысли, вся энергия. Их нельзя тратить впустую. Поиск утешения отупляет мышление и чувства и растрачивает их на пустые объяснения и мнения. Разве такой растратой она не умаляет своего страдания? Если она хочет меньше страдать, значит, она ищет некое усыпляющее средство, и она непременно найдет его в том или ином виде, в той или иной форме бегства. Однако это никак не решает проблему ее боли, боли каждого, кто столкнулся со смертью. Объяснения, теории, верования и мнения приносят временное удовлетворение, отвлекающее мысль и чувство от богатств, открывающихся в страдании. С отказом от утешения, с отказом от преходящего удовлетворения, в жизни со страданием и его «приятием», с отклонением поверхностных соблазнов интеллекта само это страдание, сама эта ужасно болезненная пустота, откроет свои нетленные богатства.
Но есть, конечно, два пути приятия: приятие, ведущее к деградации, и приятие, ведущее к преображению. Принимать бездумно, интеллектуально, рассудочно – значит признавать себя побежденным, деградировать. Приятие, поскольку есть понимание пустоты интеллектуальных объяснений, понимание одиночества всякого страдания и позволение ему заявлять о себе, придавая значение его существованию, – такое приятие превращает страдание в несметные сокровища. Так же как заключенный принимает свое положение как средство преображения, – он может также бездумно против него восставать, становясь, таким образом, на путь деградации, – так и правильное приятие страдания само по себе становится наградой. Вы должны с ним жить, не перенося его болезненно, не лелея жалости к себе, не уходя в изоляцию и без
негодования. Вы должны жить с ним так, будто живете с опасным домашним питомцем – постоянно за ним наблюдая, стараясь понять его поведение, его намерения, следя за ним с бдительной осознанностью, оставаясь открытым к исходящим от него сигналам. Здесь нужна огромная гибкость, которая блокируется, когда мысль и чувство привязываются к какому-нибудь верованию, теории, переживанию или воспоминаниям. Именно эта простая гибкость несопротивляющихся ума и сердца приносит покой и радость, любовь и понимание.
Она ответила, что живет со своим горем уже много месяцев, что начинает от него уставать и становиться бесчувственной.
Разве эти усталость и бесчувственность не говорят о том, что она хочет свободы от горя, хочет избавиться от него? Она истощала свои мысли и чувства поиском утешения, что привело к бездумности, лишающей сил ее чувства. Утешение – это тонкий яд, которого следует избегать тому, кто мог бы понять и превзойти страдание.
Она долго молчала, нарушив, наконец, свое молчание словами о том, что теперь у нее возник проблеск надежды, а не утешения, и, возможно, ей удастся выбраться из этого изматывающего страдания.
Страдание, когда ему позволяют созреть, само находит свое разрешение.
72
Ловкий, все заранее знающий ум
Ю. В. рассказала, что, как за она собой заметила, говорит и делает то, что идет вразрез с тем, что она думает. Она знает, почему реагирует фальшиво, но все же это повторяется снова и снова. Она вполне сознает причины, заставляющие ее реагировать вопреки ее собственным мыслям и чувствам, однако обстоятельства вынуждают ее противоречить самой себе.
Она немного рассказала о своей жизни.
Все существование болезненно. Не слишком ли она развила свой ум, подобно многим другим? Она живет и движется в его тени. Разве он не занят постоянным контролем, цеплянием, оформлением, вычислениями? Она знает ответы на все свои вопросы, ее ум хорошо защищен. Она говорит, что знает, почему реагирует фальшиво; у нее есть объяснения собственных недостатков. Она себя проанализировала и поняла. Теперь ее ум хранит знание о самой себе. Именно ум все это выяснил и собрал.
