В Доме Шефа было два крыла: в одном из них располагались гостевой санузел и кабинет, а также хозяйская ванная, примыкавшая к перестроенному гаражу, где две их собаки, два белых вестминстер-терьера, вечно оставляли лужи. В те дни, когда я приезжала убирать, мистер или миссис Лунд увозили их с собой. Однажды я не заметила, что терьер наложил кучу возле обеденного стола, и случайно в нее наступила. Потом смачно выругалась. Бежевый ковер. Светло-бежевый. Практически белый, черт его подери. Как теперь оттирать с него пятна дерьма?
С владельцем Дома Шефа я встречалась за прошедшие шесть месяцев всего один раз, хотя и убирала там по три часа каждый второй четверг. Это был один из самых первых клиентов Пэм. Она делала там уборку по два часа раз в неделю – в головокружительном темпе с учетом гигантских площадей. Я проливала реки пота, убирая там, не позволяла себе даже написать СМС или ответить на звонок, потому что боялась не уложиться в отведенное время. У меня точно не было возможности заниматься коричневыми пятнами дерьма на ковре.
В тот день мне предстояло убирать еще один дом – Леди с сигаретой, – занимавший три часа плюс двадцать минут в пути. Обычно наш рабочий график был очень плотным. Три, четыре или шесть часов я находилась в постоянном движении: чистила раковины, мыла полы, пылесосила, оттирала следы, оставленные собачьими носами на стеклянных дверях; полировала зеркала, стараясь не глядеть на свое отражение и борясь с болью в мышцах, которая к концу дня превращалась в нестерпимое жжение, с прострелами и онемением ног и рук. Неделями повторяя те же самые манипуляции – по одной схеме, в одно время, каждые две недели, – я переставала думать, что делать дальше. Мои движения становились автоматическими. Мышцы понемногу укреплялись. По крайней мере эта сфера моей жизни не требовала принятия постоянных решений, одно тяжелей другого; в ней я могла позволить себе действовать бездумно. Похоже, даже слишком бездумно – настолько, что теперь стояла одной ногой в дерьме.
Дом Шефа был предметом моей искренней зависти – с его видом, двором, с яблонями, ронявшими яблоки на газон, откуда их потом убирал садовник. Я мечтала о такой же террасе с полированной деревянной мебелью и коричневыми подушками к ней в тон. Представляла, как хозяева отдыхают там в выходные – креветки на гриле, охлажденное розовое вино в бокалах на тонких ножках, полосатая маркиза, защищающая от солнца. Такая жизнь казалась мне сном, а эти люди, в холлах которых висели картины с видами Парижа, наслаждались ею ежедневно.
Их кухни ломились от продуктов, а от красивых коробок с дорогим печеньем, расставленных на столах, у меня набегала слюна. На Рождество дома тщательно украшались. Порой я замирала, любуясь их елками. Каждый год у них появлялись новые игрушки «Холлмарк» из серии «Фрости Френдз», которые моя мама тоже собирала, когда мы жили на Аляске. После развода она отдала их мне, но половина пропала в ходе многочисленных переездов. Увидев игрушку из коллекции 1985 года, с нашего первого Рождества на Аляске, я осторожно взяла ее в руки, вспоминая, как мама развернула точно такой же красный каяк с малышом-эскимосом и собачкой и сказала мне повесить его на елку. До Рождества оставалось почти полгода, и я поняла, что не смогу позволить себе ни купить, ни поставить у нас в студии елку достаточного размера, чтобы вешать на нее украшения. Обычно на Рождество Мия была у Джейми, а со мной встречала День благодарения. Я очень хотела, чтобы в ее жизни тоже были нарядные игрушки, которыми мы бы каждый год украшали большую елку. В детстве я не обращала внимания на такие вот семейные традиции, а теперь мечтала о них – для своего ребенка.
Треть времени, которое я проводила в Доме Шефа, уходила на полы. Иногда я добиралась потом до машины, согнувшись в три погибели и держась рукой за спину. Боль была моим постоянным спутником, но от долгого времени, проведенного в наклонном положении, она становилась нестерпимой. Позвоночник мой принимал форму знака вопроса; неоднократно мне приходилось обращаться в «Скорую помощь». Я старалась быть с ним поосторожнее, потому что в противном случае боль вынуждала меня принимать по 800 мг ибупрофена несколько раз в сутки. В последний раз я проявила неосмотрительность, слегка наклонившись, чтобы приподнять угол кровати, которую следовало придвинуть к стене. Мышцы спины, не выдержавшие такой нагрузки, сначала растянулись, как резиновая лента, а потом окаменели. Долгое время мне приходилось стискивать зубы от боли и лежать без сна по ночам. Обезболивающие таблетки я переносила плохо. От них я становилась вялой и сонной, словно полупьяной.
В Доме Шефа на столах и тумбочках стояли большие флаконы с обезболивающими, которые выдаются только по рецепту, и передо мной постоянно маячил соблазн прихватить пару таблеток. Они в изобилии имелись в аптечках и шкафчиках в большинстве домов, где я убирала, но тут были действительно гигантские бутылки, и они стояли повсюду, успевая пополняться за те две недели, что проходили между уборками.
Мы с Лонни никогда не обсуждали секреты, открывавшиеся нам в домах клиентов. Большинство из них принимало снотворные, антидепрессанты, лекарства от тревоги или обезболивающие. Возможно, причина заключалась в том, что этих людей обслуживали дорогие врачи по дорогим страховкам, позволявшим щедро выписывать лекарства, а может, это просто был способ отделаться от требовательных пациентов. Хотя у Мии страховка имелась, сама я зарабатывала слишком много, чтобы претендовать на Медик-Эйд, поэтому не могла обратиться к врачу по поводу хронических болей в спине или постоянного насморка и кашля. Мия, к счастью, всегда была застрахована, и на ее счет мне беспокоиться не приходилось, да и процесс сбора документов был несложным – для страховки требовались те же бумаги, что и для получения продуктовых купонов. Без этого я ни за что бы не потянула ее периодических осмотров и прививок, не говоря уже об операции, которую ей сделали недавно, но все равно мне казалось, что сестры и врачи относятся к нам по-другому из-за того, что у Мии – Медик-Эйд. Я же сама, хотя очень нуждалась в регулярном лечении, физиотерапии и визитах к гинекологу, не могла себе этого позволить. Я старалась быть осторожнее, не простывать и самой справляться с болями. Но витамины, лекарства против простуды и гриппа, даже тайленол и ибупрофен, стоили для меня очень дорого, так что мне приходилось их экономить. Терпеть недомогание и боль стало моим обычным состоянием. У меня вечно не было сил. Но почему у моих клиентов возникали те же проблемы? Казалось бы, доступ к качественной пище, членство в фитнес-клубах и дорогие врачи гарантировали человеку здоровье. Наверное, стресс от обладания двухэтажным домом, неудачного брака и поддержания иллюзий собственного величия разрушал их организмы так же, как бедность – мой.
Открыв в машине все окна, я ехала к дому Леди с сигаретой. На улице было градусов двадцать шесть, а это означало, что в нашей студии, когда мы туда доберемся, будет уже за тридцать. Пот тек у меня по спине. Окна ее дома выходили, в основном, на север, что обеспечивало прохладу, но все они стояли закрытыми, и духота в сочетании с застоявшимся запахом сигаретного дыма и ароматизированных свечей вызывала у меня тошноту. Войдя, я первым делом положила рабочую папку на кухонную столешницу, где у хозяйки стоял беспроводной телефон и лежал календарь, содержавший исключительно пометки о визитах к косметологу, массажистке и в СПА, и тут увидела рядом с ним листок. Думаю, вам пригодится ароматизированная свечка у вас дома! – было написано там. Я взяла маленькую серебряную коробочку и открыла ее: ярко-оранжевая свеча потрясающе пахла спелым персиком. Мой любимый аромат. Я улыбнулась, еще раз понюхала свечку и положила ее себе в сумку, прежде чем позвонить и зафиксировать свой приход.
