Миссула меня не отпускала. Она всплывала в разговорах чуть ли не со всеми, с кем меня сталкивала судьба. Это происходило уже много лет, но теперь я стала обращать на такие вещи внимание. Позволила себе слышать ее зов.
К несчастью, не отпускали меня и другие события. Не все в нашей жизни налаживалось, и многое снова валилось мне на голову, когда я молила о передышке. Новая квартирная хозяйка, Элис, оказалась моей самой сложной клиенткой. Несколько недель я по двенадцать часов трудилась у нее в доме, стараясь убрать все так, чтобы ей не к чему было придраться. Она вела меня на кухню и показывала места, которые я пропустила. Я должна была использовать ее собственные тряпки и салфетки, но она сильно разозлилась, когда я оставила их для стирки в ее стиральной машине.
– Ты должна сама их стирать, – сказала она после того, как позвонила по телефону, попросила подойти в их дом и ткнула в тряпки пальцем. – Так ты только создаешь мне дополнительную работу.
Я хотела сказать, что в обычных обстоятельствах такое поведение со стороны клиента было бы крайне странным, даже неприемлемым. Вместо этого мне пришлось вытащить тряпки из машины и отнести стираться в гараж. На следующий день, чистые и высушенные, они стопкой лежали у нее на крыльце.
Также Элис начала обвинять меня в том, что я обманываю их насчет рабочих часов, которые трачу на прополку участка. Раньше я с таким ни разу не сталкивалась. На меня никогда не жаловались. Ни разу с тех пор, как я отмывала трейлер рядом с домом Босоногого Грабителя.
Как-то после обеда Элис позвонила и снова вызвала меня на беседу к себе в дом. Я уже знала, о чем пойдет речь. Она сказала, что я не выполняю своих обязательств по контракту, что я плохо убираю, и она разрывает наши договоренности.
Я кивнула, развернулась и ушла. Вернувшись к себе в квартиру, я огляделась по сторонам. Это казалось мне невозможным, но теперь квартирная плата удваивалась. Потрясенная, я молча смотрела на бухту. В груди все завязывалось узлом.
– Эй, ты как? – спросил меня Курт вечером, когда мы стояли с ним возле детского спортивного комплекса у них во дворе. – Элис сказала, что ты едва не плакала, когда вы с ней говорили.
– Просто получила плохие новости, – сказала я, глядя в землю.
Он кивнул.
– Мда…
Курт качал свою младшую дочь на качелях.
– Естественно. Элис сильно переживает, потому что ее увольняют.
Его слова пронзили меня словно током. Теперь я понимала, почему она уволила меня. Дело было не в моем непрофессионализме. Она меня выгнала, потому что больше не могла себе позволить такой обмен или просто хотела сэкономить деньги, ну и заодно сорвать на мне злость. В этот момент она как раз подъехала к дому со старшими детьми, которые бросились здороваться с Мией. Я посмотрела, как они втроем побежали к велосипедам, хохоча и толкаясь. Подумала о нотариально заверенном договоре. Если я обращусь к адвокату, чтобы сохранить бартер, все закончится юридическим разбирательством, на которое у меня нет денег. Я лишусь остатков дружбы, в которой нуждается моя дочь, чтобы и дальше играть с их детьми. Нет, вступать в борьбу было нельзя.
– Я не смогу платить за квартиру, если не получу стипендию, – сказала я Кристи на нашей следующей встрече, объяснив предварительно, что у нас произошло.
– Ты ее получишь, – ответила она, как будто уже знала об одобрении, но должна была пока держать его в секрете. Пакет документов разросся чуть ли не до пятидесяти страниц. Но я еще ждала несколько рекомендательных писем.
– Ты подумала про Миссулу?
Я подумала. Да. Поведение Джейми становилось все более непредсказуемым, отчего я начала волноваться за Мию. Она пробыла у него неделю, пока у меня заканчивался весенний семестр, и вернулась на пару фунтов легче. Перед отъездом я сводила ее к врачу по поводу сильного насморка, а по возвращении нам пришлось идти к нему снова, потому что болезнь усилилась. Для ее веса потеря двух фунтов значила очень немало. Она снова писалась в постели, и я не могла понять, почему. Такого не случалось уже много месяцев.
Джейми теперь жил на лодке, и Мия, навещая его, тоже ночевала там. Ни он, ни Мия не умели плавать. Я страшно боялась, что она свалится с лодки или с причала, без спасательного жилета, где-нибудь в темноте. Боялась, что она вернется совсем неузнаваемой, проведя столько времени с ним. Каждый раз, когда я звонила, в трубке слышались мужские голоса. Когда я спрашивала, знает ли она имена папиных друзей и где находится сам папа, она отвечала только, что они сейчас на лодке. Забирая ее, я чувствовала себя так, будто осуществляю спасательную операцию.
Я рассказала Кристи обо всем – о своей хозяйке и о зове Миссулы. Осенью у меня будет много учебы, но летом – всего два предмета. На мне по-прежнему висел студенческий заем, из которого я платила за жилье, но теперь арендная плата вырастала вдвое. Пока я работала в качестве волонтера, Мия находилась в детском саду.
После того, как Элис меня уволила, я два дня просидела над расчетами бюджета, понимая, что не смогу оплатить июньские счета, прежде чем получу часть студенческого займа, выделявшуюся на летний семестр. Я нашла еще один грант, предоставляемый колледжем, чтобы выплатить часть июньской ренты – так называемый «домашний грант», предназначенный для женщин с детьми, которым нечем платить за жилье. Даже ваучеры на бензин от департамента здравоохранения и социального обеспечения на сумму всего в двадцать долларов имели для меня большое значение.
Каждый раз, проверяя почту, я задерживала дыхание. День за днем в ящике оказывались только счета и рекламные проспекты – ничего от комитета по стипендиям. Месяц тянулся бесконечно. Если мне не дадут стипендию, нам придется выезжать из квартиры. Но если дадут, то у нас будет более чем достаточно средств, чтобы остаться. Чтобы не думать о ней постоянно, я старалась больше гулять с Мией по пляжу и паркам. Мы много времени проводили с Куртом и старшими девочками, бродя по берегам бухты, где они дружно валялись в песке. Когда Мия была у отца, я пряталась у себя в квартире, читала или делала домашние задания, наслаждаясь солнышком через открытые окна.
Как-то в выходной я вытащила с полки Алхимика. На эту короткую книгу у меня ушло два дня, потому что практически на каждой странице я что-то подчеркивала для себя, перечитывала и обдумывала, уставившись в окно. Мама подарила мне ее после того, как я переехала обратно в Вашингтон с Аляски. Она сказала, что это история про то, как человек ищет свою судьбу, а оказывается, что она всегда была с ним рядом. При этой мысли я поморщилась. Конечно, северо-запад штата Вашингтон казался волшебным краем, когда светило солнце, и на 20-м шоссе, где оно проходит через перевал Десепшн, были участки, на которых я знала каждое дерево. Но на этом мое родство со здешними местами заканчивалось. Я не чувствовала себя тут дома. Ни сейчас, ни вообще в жизни.
Сюжет Алхимика, этой личной легенды, произвел на меня большое впечатление. Вот уже двадцать пять лет как я сама хотела стать писателем.
