— Я же не спросил на нашего приятеля Обри? — воскликнул Каннинг. — Знаете вы что-нибудь о нем? Полагаю, нам стоит выпить за его здоровье, может быть, прямо сейчас.
— Он здесь, в Бомбее. Его фрегат, «Сюрприз», ремонтируется в Бомбее.
— Вы меня удивляете, — вскричал Каннинг.
«Сильно в этом сомневаюсь, друг мой», — подумал про себя Стивен. Он выслушал тирады Каннинга о флотской службе, ее неисповедимых путях и вездесущности, о превосходных качества Джека как моряка; а также многократные искренние пожелания счастья капитану. Тут доктор поднялся и попросил разрешения откланяться, поскольку ему давно пора быть в своих апартаментах, где его ждет работа. Апартаменты находятся у верфи, и путь до них не близкий.
— Зачем же идти в такую даль пешком, — заметил Каннинг. — Я дам вам паланкин.
— Вы очень добры, но я бы предпочел прогуляться.
— Но дорогой сэр, настоящие безумие бродить по Бомбею в столь поздний час. Можно лишиться головы. Поверьте мне, это очень опасный город.
Стивена было нелегко убедить, но Каннинг уговорил его взять эскорт, и во главе отряда бородатых, вооруженных саблями сикхов Мэтьюрин двинулся в путь по пустынным улицам, в немалой мере довольный собой — «все-таки я вел себя как мужчина, и не доставил ему удовольствия понять, что я выбит из седла и потерял надежду». Они шли вниз по склону холма, мимо горящих на берегу погребальных костров, разносящих запах горелой плоти и сандалового дерева, по тихим улочкам, занятым дремлющими священными коровами и собаками-дворнягами, мимо сухого дерева, на ветвях которого угнездились стервятники и вороны, по базарам, усеянным телами спящих прямо на земле людей, по припортовым кварталам с борделями — здесь кипела жизнь, слышалась музыка, бродили группы матросов — «сюрпризовцев» среди них не было. Прошли по длинной узкой дорожке, огибающей стену верфи, и свернув за угол, натолкнулись на кучку собравшихся в кружок моплахов. Моплахи вскинулись, поколебались, оценивая силы, и бросились бежать, оставив на земле распростертое тело. Стивен склонился над ним, держа в руке сикхский фонарь: помочь тут было нечем, и он пошел дальше.
Еще издали его удивил горящий в окне огонек. Еще более удивился он, обнаружив внутри дремлющего Бондена — моряк склонился над столом, опустив голову на сложенные руки. И руки и голова были словно усеяны пеплом — это бесчисленные ночные мотыльки слетелись на свет лампы. Несколько гекконов устроились на столе, пожирая неосторожных насекомых.
— Ну вот и вы, сэр, — вскричал старшина, сгоняя гекконов и отряхиваясь. — Я так рад видеть вас.
— Приятно слышать такие слова, Бонден. Что творится?
— Ад творится, сэр, простите за выражение. Капитан рвет и мечет, ожидая вас. Матросы и юнги посменно дежурили здесь, каждый час посылали гонцов — не вернулись ли вы? — и те боялись идти назад, поскольку сказать им было нечего. Бедняга мистер Баббингтон в цепях, а молодых Черча и Кэллоу капитан собственноручно вздул в каюте, да так, что тем мало не показалось — визжали как коты.
— Так что стряслось?
— Что стряслось? Пустяки: всего-навсего кранты. Никакой свободы, увольнения на берег прекращены, ни одной лодке с припасами не разрешается подходить к борту, а вся команда, включая офицеров, работает в две смены. Помните как на старине «Цезаре» в Гибралтаре в пожарном порядке ставили новые мачты — как раз перед нашей стычкой с испанцами? Так вот здесь нечто подобное: день за днем все заняты адской работой: все до единого, кто способен тянуть канаты, болен ты или нет, шайки ласкаров, которых он сам нанял, команды с флагмана, рабочие с верфи — прям чертов муравейник, прошу прощения, и все это под палящим солнцем. Выходного в воскресенье нет! На берег сходить никому не разрешают, только тех, кто не годен к работе на борту, используют как посыльных. Если бы не моя рука, я бы здесь не оказался.
— Что с рукой?
— Кипящая смола, сэр. Обжегся, когда она пролилась с фор-марса, но это цветочки по сравнению с тем, какого жару задает нам капитан. Говорят, он получил какое-то известие про Линуа, но в любом случае у нас только и слышится: «живей, живей, живей!» В четверг еще ни одного юферса не было, а сегодня мы уже натянули ванты, и завтра с приливом отплываем! Адмирал не верил, что такое возможно; я не верил, даже самый старый из фор-марсовых не верил. Мистер Реттрей в понедельник слег от усталости и изнеможения, и полкоманды сделало бы то же самое, если бы могло. И целый день одно и то же: «Где доктор? Черт побери, сэр, разве нельзя найти доктора, чертовы салаги?» Он просто в бешенстве. Багаж Его Превосходительства погрузили с удвоенной скоростью. Каждые пять минут давали выстрел из пушки — пускали ядро над головами гребцов, чтобы шлюпки шевелились быстрее. Сохрани нас Господь. Он мне дал записку для вас, сэр.
«Сюрприз»
Бомбей.
Сэр,
Сим вам незамедлительно по получении данного приказа предписывается прибыть на борт находящегося под моим командованием корабля Его Величества.
Искренне ваш и прочая,
Джек Обри
— Она датирована позавчерашним днем, — заметил Стивен.
— Именно, сэр. Мы передавали ее друг другу по очереди. Нед Хайд вот даже уголок немного пуншем облил.
— Ладно, почитаю ее завтра: я сегодня не в состоянии читать, да и на сон осталась только пара часов. А что, мы и вправду намереваемся отплыть с приливом?
— Бог мой, конечно, сэр. Мы уже на фарватере, на одном якоре. Посол уже на корабле, пороховая баржа у борта, и когда я отчаливал, поднимали последние бочки.
— Ну и ну. Ладно, Бонден. Отправляйся на корабль, передай мои наилучшие пожелания капитану и скажи, что я буду к отплытию. Ты что тут застыл как статуя или картина, Баррет Бонден?
— Сэр, он обзовет меня ослом, идиотом или не знаю чем еще, если я вернусь без вас, и, скажу без обиняков, как только ему станет известно, что вы здесь, за вами отправят наряд морских пехотинцев. Я с ним уже много лет, сэр, но никогда не видел его в такой ярости: аки лев рыкающий.
— Ладно, я буду к отплытию. Ты же понимаешь, что тебе нет необходимости спешить на корабль, — произнес Стивен, вытолкнув сопротивляющегося, обескураженного Бондена за дверь и защелкнув замок.
Завтра семнадцатое. Возможно наличие иных факторов, но он чувствовал, что главным мотивом такой спешки стало желание Джека увезти его из Бомбея до возвращения Каннинга и Дианы. Без сомнения, им руководили благие побуждения, без сомнения, он опасался встречи двух соперников. Задумано все было блестяще, но хотя Стивен находился под юрисдикцией флотских законов, сдвинуть его было не так то просто. Ему всю жизнь было плевать на законы.
Мэтьюрин разделся, ополоснулся и сел писать послание Диане. Оно не пошло — тон был взят неверно. Другой вариант: от пота, стекающего по пальцам, буквы расплылись. Каннинг — опасный противник: умный, скрытный, стремительный. Если, конечно, его можно считать врагом — постоянный риск выдать себя, жизнь в условиях византийских хитросплетений и заговоров не проходят даром. Тошно от постоянной лжи и интриг, мучает безнадежная ностальгия по прямым, ясным отношениям, по чистоте. Еще один лист: пришли известия, что в море враг… просьба извинить за внезапный отъезд… расчет на встречу в Калькутте… напоминание про обещание показать тигра… наилучшие пожелания мистеру Каннингу… мольба не оставить своей добротой его маленькую протеже… — он все-таки решил выкупить ребенка.
