Говард не заставил себя ждать. Получив весточку об этом деле задолго до спящего капитана Мура, он, по меньшей мере, час готовился к разговору: заглотил четыре стакана бренди с водой, выбрился до синевы, его мундир сиял, ремень затянут. То, что Говард говорил, не достигло юта, но характер сказанного можно было предположить из рева Джека:
— Это заслуживает презрения, сэр, пре-зре-ния! Самое жалкое, постыдное и неджентльменское оправдание, которое я когда-либо слышал. Даже самому ублюдочному, подлому неудачнику, когда-либо рожденному в сточной канаве, должно быть стыдно… Киллик, Киллик, сюда, — трезвоня в колокольчик, — позови часового и проводи мистера Говарда. Он заболел. И позови мистера Баббингтона.
Баббингтон получил ожидаемый вызов, бросил жалостный взгляд на Пуллингса, облизал губы, выглядя также нелепо, как и его взволнованная, настороженная собака, и, согнувшись, побрел в корму.
Но Баббингтона наказывали на кормовой галерее, где кормовой выступ приглушил звуки и, поскольку «Леопард» шел в крутой бейдевинд, чтобы обогнуть Фогу, даже их унесло ветром.
— Тот дым, — сказал Стивен, — это вулкан Фогу.
— Вот это да, — сказала миссис Уоган, — потрясающе. — Она сделала паузу, потом продолжила. — Итак, теперь я один вулкан видела, а другой слышала. — Это замечание противоречило их молчаливо согласованным правилам общения, но миссис Уоган явно была расстроена, и показала это мгновение спустя неуместным возвращением к Хирепату. — Так ваш пациент умеет читать и писать? Это, конечно, необычно в простом матросе?
Стивен на мгновение задумался. Хотя Луиза произнесла это с похвальной ноткой рассеянного любопытства, время выбрано крайне неосмотрительно, и он склонялся заставить ее заплатить за недостаток профессиональных навыков. И все же ощущал милосердие, к тому же ее только что обозвали «той дьявольской женщиной» и некоторыми другими нелицеприятными словами, поэтому ответил:
— Он не обычный матрос — думаю, молодой человек из хорошей семьи, образованный, ушедший в море из-за каких-то неудач или отчаяния, видимо любовного характера. Возможно, сбежал от жестокой любовницы.
— Какая романтичная мысль. Но если ему не хватает леди, почему он должен погибнуть? От любви не умирают, вы же знаете.
— Разве нет? Знавал людей падших довольно низко, избравших странный путь, разрушивших свое счастье, карьеру, перспективы, репутацию, честь, состояние и ум, порвавших с семьями и друзьями, сошедших с ума. Но в этом случае, боюсь, он может погибнуть не столько от пронзенного сердца, сколько от пустого живота. Вы просто не можете представить себе неразборчивость моряков в интимных связях, катастрофическое отсутствие личной жизни. В целом, моряки очень достойная компания, но воспитанному в другой среде их общество может оказаться в тягость. Например, то, что они едят и сам способ приема пищи — шум, чавканье, примитивные жесты, порченье воздуха, отрыжка, громогласные шутки, — не буду продолжать, но уверяю, у образованного человека, не имеющего стойких жизненных принципов, не знающего о море ничего, кроме, возможно, дуврского пакетбота, жившего уединенно, чей дух пал от невзгод, все это вместе может вызвать болезненное состояние, анорексию и, образно говоря, он буквально может голодать посреди изобилия.
Бедный Хирепат — так его зовут — уже кожа да кости. Я откармливаю его бульоном, да капитан послал ему цыпленка со своего стола, но, полагаю, его, точнее его кости, похоронят прежде, чем он сможет им насладиться… Склянки! Склянки! Идемте, нельзя терять ни секунды.
Морской пехотинец уже стоял на посту у двери, и поэтому миссис Уоган очень тихо сказала:
— Поскольку я присутствовала при спасении молодого человека, то испытываю к нему определенное любопытство. У меня огромное количество припасов. Можете ли вы в качестве жеста милосердия позволить мне передать ему эту упаковку неаполитанского печения и язык?
Стивен вернулся в каюту, и на сей раз ему позволили войти. Джек выглядел уставшим и постаревшим.
— У меня был чертовски неприятный полдень, Стивен. Как же злость выматывает! Эти похотливые содомиты посылали миссис Уоган любовные записки, подкупая людей направо и налево. Как кобели — не могут удержать свои штаны.
И этим вечером отлуплю старших мичманов — весь кокпит. Никакой мягкой порки, нет. Привяжу к пушке и от души по голому заду. Боже, прокляни их всех. Можешь ли поверить, Стивен, они проделали отверстия в переборке каюты и выстраивались в очередь, чтобы увидеть ее в ночной рубашке! Гнусная девка, как бы мне хотелось избавиться от нее! Никогда терпеть не мог женщин: с головы до ног, со всеми потрохами, целиком и полностью. Говорил же, что так и будет, помнишь, я противился с самого начала. Черт бы с этой сплетницей и потаскушкой. Без нее мы бы плыли так здорово как, как… — Никакого подходящего сравнения на ум не приходило, и он сердито прорычал, — как лебеди. Чертовы лебеди.
— Тебе послание от Хирепата.
— Что? От Хирепата? Благодарю. Извини.
Джек прочитал послание, улыбнулся и сказал:
— Неплохо изложено. Сам бы не написал лучше. Самые любезные слова от кого-либо из мной спасенных, и хорошо написано, изящный почерк. Очень приятно. Ему следует послать еще одну курицу. Киллик! Боже, он глух как Вельзевул. Киллик, холодная курятина еще осталась? Пошли её Хирепату в лазарет. Стивен, ему можно немного вина? Киллик, Хирепату вина не нужно, но откупорь нам бутылку хереса.
— Послушай, — сказал Стивен, когда бутылка наполовину опустела, — в отношении этой леди ты перебарщиваешь, и ты несправедлив. Конечно, на ней грех Евы, но в остальном упрекнуть ее не в чем. Ни завлекающих взглядов, ни подмигиваний, ни оброненного носового платка. И хочу просить предоставить мне свободу рук в отношении миссис Уоган.
— И ты туда же, Стивен? — вскричал Джек, краснея. — Ей-Богу, я…
— Прошу, не заблуждайся в отношении меня, Джек, — сказал Стивен, придвигая стул ближе и говоря прямо в ухо. — Это слова не плоти. Скажу не больше, не меньше: на самом деле арест связан с разведкой. Именно поэтому в инструкциях надзирателя есть строки «все условия размещения должны быть согласованы с доктором Мэтьюрином». Я не разъяснял это до настоящего времени, потому что в таких делах, чем меньше говоришь, тем лучше. Но позволь заметить, что лучше бы морской пехотинец ходил по проходу взад-вперед, а не слушал у двери. Думаю, и ему будет не так скучно. А через какое-то время убрать его вообще.
— Чем меньше говоришь, тем лучше, — сказал Джек. — Именно так. Как скажешь.
Капитан шагал взад-вперед, сцепив руки за спиной: он безгранично доверял Стивену, но в глубине души оставалось чувство, что если его не обманывают, нет, и не манипулируют, то, возможно, «управляют» — вот верное слово. Это не сильно озаботило, но неприятно поразило. Джек поднял скрипку, и стоя перед открытым кормовым окном и глядя на кильватерный след, извлек низкую ноту на струне «соль» и, начав с нее, сыграл импровизацию, выразившую все, что у него творилось в душе, но что невозможно передать словами. Но когда позади него Стивен перекрывая звуки скрипки, сказал:
