— Ну что еще? — крикнул он в ответ на стук в дверь.
— Экипаж у подъезда, сэр, — сказал слуга. — И мистер Майкл Хирепат все еще ждет.
— Я не могу встретиться с ним сейчас, — сказал Джонсон, подойдя к своему столу и взяв пачку корректуры в гранках. Передай ему это и скажи, что я надеюсь увидеть его послезавтра. Нет, постой, отдам ему сам, когда буду выходить. — Дверь закрылась, и он продолжил. — Чтобы зарегистрировать вас как консультанта, например, по каталонским делам, необходим самый минимум, небольшая памятка о ситуации там, исторический фон. Этого будет достаточно — как раз, чтобы удовлетворить совесть госсекретаря. Я не буду давить на вас сейчас, вы встревожены и, осмелюсь даже сказать, весьма сердиты. Но я настоятельно прошу вас уделить этому вопросу самое серьезное внимание и дать ответ послезавтра, по моему возвращению. До этого момента я гарантирую, что повторения утреннего инцидента не будет. А теперь, если позволите, я вызову для вас карету. Хотя, я тут подумал, внизу ждет Хирепат, и вы можете вернуться домой вместе с ним: после случившегося вам не следует возвращаться домой одному.
Майкл Хирепат ничего не знал об утреннем происшествии, если только не был двуличным монстром, но Стивен знал молодого человека достаточно долго и хорошо, чтобы быть уверенным, что никакой он не монстр, разве что, возможно, по части эрудиции. Пока они шли, Майкл с готовностью поведал об изменившемся отношении своего отца к его обучению в медицинской школе, чему, как он полагал, был обязан исключительно великодушию доктора Мэтьюрина, и о своей будущей учебе. С еще большей готовностью рассказал о книге, показал черновые образцы, восхищался печатью, любовным взглядом окидывал титульный лист и, приостановившись в толчее движения, громко декламировал некоторые отрывки.
— Вот образец, мой дорогой сэр, — сказал он, — с которым, я льщу себе, вы в целом согласитесь:
Что есть цветок?
Что есть туман?
Приходит в полночь
Уходит с рассветом.
Она там: сладость мимолетной весны
Она прошла: утренний туман следов не оставляет.
Стивен внимательно выслушал и зааплодировал.
— Это может быть итогом обычных отношений между мужчиной и женщиной, — сказал он. — Каждый стремится преклоняться перед тем, кого он сам создал. Женщины часто ждут, что на яблонях вырастут апельсины, а мужчины ищут постоянство в целиком выдуманном идеале: как часто женщина оказывается не более, чем утренним туманом.
Тем временем доктор потихоньку вел Хирепата дальше, иногда проходя ярдов по сто от стихотворения до стихотворения. В возникшей во время разговора паузе Стивен спросил о Кэролайн — с которой все оказалось хорошо, за исключением небольшой сыпи, — и о миссис Уоган, которая несколько была не в духе и отказывалась от еды, но вскоре будет исцелена при виде изданных стихов Майкла. Говоря как медик с медиком, Хирепат предложил физическое объяснение подобного состояния духа и тела Луизы и, продолжая эту тему, они перешли к обсуждению книг, которые Майклу следует прочитать.
— Но больше, чем любую книгу, — сказал Стивен, — я бы рекомендовал личный труп. Ваш учебный кадавр, который вы будете терзать как захотите. Все эти случайные головы и конечности, равнодушно засоленные женой швейцара, достаточно хороши для грубых исследований, но для тонкой работы дайте мне индивидуальный свежий труп, желательно нищего, чтобы избежать жира, любовно сохраненный в лучшем винном спирте двойной очистки. Вот вам красноречивые тома — листайте их днем и ночью — они стоят целой библиотеки обычных книг. Кстати, вон ваш отец на противоположной стороне дороги. Уверен, что он поможет вам с трупом, это достойный человек. Разве вы не разобрались в своем отце, мистер Хирепат?
Они уже приближались к «Асклепии», когда из неё вышел пожилой джентльмен, несущий корзину, однако Майкл Хирепат настолько пребывал в радостных грезах о своей книге, что не замечал отца до тех пор, пока тот не ответил поклоном на приветствие Стивена. Одновременно с поклоном он бросил на Стивена многозначительный взгляд, приложил палец к губам и, показалось, что торговец словно засеменил на цыпочка, хотя на самом деле это было не так — просто общее впечатление от осознания тайны.
— Он несет корзину, — заметил сын, — осмелюсь предположить, приносил тете Путнэм мягкопанцирных крабов.
— Разве вам не следует освободить его от ноши? — спросил Стивен. — Предусмотрительный эгоизм, не меньше, чем сыновняя почтительность, требует такого поведения. Хорошего дня и благодарю за компанию.
— Джек, как дела — спросил Стивен.
— Превосходно, превосходно, но что это, Стивен? Ты побывал в мясорубке?
— Понте-Кане попытался затолкать меня в карету, но из этого ничего не вышло: Каин и Авель пришли мне на помощь. Скажи, как мистер Хирепат отреагировал на мою просьбу?
— С тобой действительно всё в порядке, Стивен? Никаких повреждений?
— Вполне хорошо, спасибо. Пальто порвано, но я заколол булавкой. Что сказал друг Хирепат?
— Он говорил как друг, как хороший друг, проклинал французов и всю их деятельность, потом ушел и вернулся с вот этим в корзине. — Джек наклонился и достал футляр с пистолетами и принадлежностями. — Вот. Сделано в Лондоне, лучшее от Джо Мэнтона. Настолько превосходная пара, что лучше и не пожелаешь, я игрался с ними последние полчаса, переставив кремни вот так. Ты не подашь свое пальто? — сказал он, наклоняясь к шкатулке для шитья. — Делов-то, пришить карман.
— Восхищаюсь умением моряков шить, — сказал Стивен, наблюдая за ним.
— Мы бы выглядели сборищем пугал, если бы ждали, пока это сделают за нас женщины, — сказал Джек, делая стежок. — Мальчишкой я служил на «Голиафе», когда тот нес флаг адмирала Харви, синий на грот-мачте. От нас требовалась невероятная аккуратность: высокие сапоги, белые бриджи, шляпы с позументами, черные шейные платки. Любой, кто не проходил адмиральского осмотра, нес вахту за вахтой. Четырехчасовой сон очень тяжел, когда ты мальчишка, таким образом, мы усердно работали иглами и ваксой. Но где я действительно научился шить, так это на «Резолюшн», когда капитан Дуглас меня разжаловал. Полагаю, я рассказывал тебе.
— Я помню. Тебя разжаловали на некоторое время в матросы, чтобы излечить от распутства. Весьма странный способ, учитывая твой рассказ о женщинах на нижней палубе, но возможно это возымело результат?
— Результатом явилось то, что я смог сам себе пошить форму для жарких широт. Что уж там говорить о штопке пальто для друга, это мелочь. Нам дали много ярдов парусины, и мы шили во время свободной вахты. Это уж, конечно, были не казначейские обноски, потому что мы числились модным судном — половина команды состояла из настоящих денди — и мы, марсовые вахты правого борта, вшили голубые ленты в швы парадной формы, предназначенной для церкви и построения по подразделениям. А затем я попал в команду парусного мастера, что научило меня намного большему, включая, как ты видишь, использование левой руки. Скажи мне, Стивен, — продолжил он другим тоном, — как ты рассматриваешь сложившуюся ситуацию, как думаешь, что нам нужно делать?
