«прищемили бы нас как...», — рукой изобразив жест, похожий на щелчок клешни омара.
— Вы считаете, что они располагают сведениями о вашем маршруте?
— Я вас умоляю! — воскликнул Далглиш. — В Галифаксе едва ли можно помочиться на стену, чтобы об этом на следующий день не узнали янки. Ожидая отправки, я сидел в «Голове короля» – народу там было битком – и случайно упомянул о том, что собираюсь на юг как только почта окажется на борту, ха-ха!
— Значит для вас вовсе не было неожиданностью встретить их, поджидающих на южном курсе?
— Именно так, сэр. Не конкретно «Свободу», конечно. Этот мистер Генри, – он кивнул в сторону шхуны, — подстерегал меня в засаде множество раз, надеясь зайти с подветренной стороны и взять на абордаж – ведь его судно способно идти невероятно круто к ветру и с отличной скоростью. Именно так он захватил «Леди Олбемарл» и «Пробас», оба весьма славные, резвые ходоки. Не говоря уж о других призах. Весьма умелый моряк этот мистер Генри: я неплохо его знал до войны. Он тоже ходил на пакетботе до того как стать приватиром. Но вот его второго друга я удивлён здесь увидеть. Они никогда не охотятся парами, если только речь не идёт о жирном «купце». В
здешних же местах ни встретишь «купца», ни жирного ни худого, хоть две недели ищи.
Пакетбот — это конечно ещё одно перо на их шляпу и щелчок по носу королю Георгу, но оно вряд ли того стоит, если у тебя на борту около сотни людей. С американскими ставками предприятие себя не окупит. Не говоря уж о накладных расходах и риске потерять рангоут. А ведь когда идёшь на абордаж, на последних метрах можно и хорошую трёпку получить.
— Я думаю, вы бы задали ему ту ещё старую добрую трёпку, капитан Далглиш, — сказал Джек, рассматривая ряд карронад брига — по пять двенадцатифунтовиков на борт.
— Мог бы, — ответил Далглиш, — так и сделаю, если они подойдут к борту. Но бояться не стоит, капитан, с попутным ветром им нас не догнать. Мы ведь ещё даже не поставили лисели. С таким лёгким морозцем у Средней Банки или Банкеро конечно же будет туман.
Там мы от них отделаемся и ляжем на прежний курс, если только они не сдадутся раньше, и позвольте предположить, они так и поступят. Пакетбот — вовсе не великий приз.
Ценными грузами мы не располагаем, а в Штатах отсутствует рынок захваченных судов.
Нет ни одной причины возиться целый день с таким упорством, не говоря уж о ночи, тем более когда на юг спускается летний лед.
— Вам не приходила мысль о капере-подранке, капитан Далглиш? — немного помолчав, спросил Джек. — На нём абы как управляются с парусами, тем временем бросив плавучийякорь с невидимой стороны судна и убрав половину людей с палубы. Если около часа поморочить им голову, будет шанс разобраться с ним задолго до того, как приятель подоспеет на помощь. Вы бы во всех смыслах могли обрести свободу, как говорят, ха-ха!
Далглиш рассмеялся, но Джек понял, что с таким же успехом мог насвистывать псалмы с гакаборта[3]: капитан пакетбота был тяжёл на подъём и полностью удовлетворён собственной ролью – сильный, уверенный в себе человек, убеждённый, что его руководство единственно правильное.
– Нет, сэр, — сказал шкипер. — Это не сработает с мистером Генри. Я знаю его, а он знает меня. И сразу почувствует западню. А если и нет, капитан Обри, пусть даже так, то моей задачей вовсе не является овладение «Свободой», как вы столь остроумно выразились. Я не вояка, как и мой бриг. Судно всего лишь временно переоборудовано под пакетбот, временно в течение последних уже двенадцати с лихом лет — зафрахтованное судно, как это у нас называется. Для вас, джентльменов жаждущих славы, всё иначе: вы несёте ответственность перед королём Георгом, я же отвечаю перед миссис Далглиш, и эти двое видят нашу ситуацию по-разному. Опять же, вы можете отправиться на верфь и выписать полдюжины стеньг, сколько угодно рангоута и новые паруса в любой понравившийся день на неделе. Но стоит мне отправиться к генеральному почтмейстеру и попросить полрулона парусины номер три, тот рассмеётся в лицо и ткнёт носом в контракт. В контракте же сказано, что я должен оснащать судно за свой счёт для доставки почты Его Величества, и доставлять её так быстро, как это только возможно без ущерба для безопасности, ведь почта — это святое, сэр. Почта и рапорты священны, особенно если это благословенное послание о победе.
Он значительно посмотрел на мистера Хэмфри, который с серьёзным видом кивнул в ответ, но, так или иначе, промолчал, ведь Джек был внушающей благоговейный ужас фигурой, стоявшей гораздо выше по рангу. Пусть не в силах признаться, Хэмфри вполне понимал как всё это выглядит, и мучительно осознавал, что его считают чужаком с хорошими связями, возможно, даже обычной мелкой сошкой.
– Больше того, — добавил Далглиш. – Этот бриг обеспечивает мне средства на жизнь, и никто не даст мне другого, если этот будет потерян.
– И это действительно очень статный бриг, — отметил Джек. – Сомневаюсь, что когда-то видел обводы изящнее.
Он не мог осуждать Далглиша: хотя всё его существо трепетало при одном шансе вступить в схватку, развязать пальбу и довести дело до жестокой развязки, с большой вероятностью захватив «Свободу», он находил спокойное, уверенное отношение капитана пакетбота убедительным и действительно заслуживающим уважения.
В полдень, за чашечкой кофе, Джек рассказал Стивену всё в мельчайших подробностях.
– Никогда не думал, что мне понравится парень, который, не ходя вокруг да около, столь охотно пустился наутёк, хоть у него и есть орудия для небольшого бортового залпа, достаточные для того, чтобы услышать доносящиеся со шхуны крики «peccavi»[4], если только они знают что это такое.— Брат мой, — сказал Стивен, — ты толкуешь о каком-то бегстве и шхуне – не пойму, о чём речь.
— Как, разве ты не заешь, что за нами гонятся?
— Не знаю.
— Где же ты был всё утро?
— Сидел у Дианы. Один раз я вышел на палубу, но как раз ставили паруса и меня попросили спуститься вниз. Заметив, что ты беседуешь с мистером Далглишем, я вновь вернулся к ней.
— Как она?
— Совершенно выбилась из сил. Вне всякого сомнения, она переносит море хуже всех, кого я знаю.
— Бедняжка, — сказал Джек, покачав головой. Вот уже тридцать лет он не испытывал приступов дурноты на море, да и тот последний раз был весьма незначителен. Его сочувствие могло быть только отдалённым и умозрительным.
— Что ж, суть дела в том, — спустя мгновенье, продолжил он, — что на рассвете нас заметила американская шхуна-приватир. Она в пяти милях от нас, а есть и другое судно, корпус которого скрыт за горизонтом, далеко с наветренной стороны. Далглиш спустился под ветер и мы бросились удирать со всех ног, как я говорил, — не хуже зайца. Рискну предположить, что мы близки к одиннадцати узлам. Не желаешь подняться на палубу и посмотреть как там дела?
— С удовольствием.
На взгляд обывателя положение, казалось, вовсе не поменялось. «Свобода» всё ещё находилась на правой раковине пакетбота, а вдалеке, за серым волнующимся морем, другая шхуна по-прежнему шла курсом ост-зюйд-ост. Но на борту «Дилидженс» царили совсем другие чувства, напряжение возросло, и выражение лица мистера Далглиша явно стало более мрачным. На бриге уже поставили нижние и верхние лисели, и судно набрало прекрасный ход. Вода журчала вдоль борта, и можно было в пол-уха слышать и чувствовать резонанс корпуса. На «Свободе» тоже сильно прибавили парусов и она ощутимо ускорилась, а далёкий корабль сопровождения припустил и того больше. Корпус уже показался и шхуна как раз намеревалась проскочить перед вытянутым, с ломанными очертаниями, айсбергом, который в пасмурной дымке светился словно эскадра линейных кораблей, идущих плотным строем.
