Далглиш разговаривал с первым помощником и мистером Хэмфри, который, полностью сконцентрировавшись, измерял угол между двумя преследователями.
– Никогда не видел, чтобы мистер Генри действовал так решительно, — сказал Далглиш, повернувшись к Джеку. – Он идёт так, будто паруса и рангоут ничего не стоят. Или как будто мы — проклятый испанский галеон. Пожалуйста, возьмите мою трубу, сэр, и скажите, что думаете о них.Опёршись рукой на ближайшую к корме ванту, Джек направил взгляд на далёкую шхуну, которая как раз прошмыгнула перед льдиной.
– Поставили бонеты, — заметил он. — Натянуты с обеих сторон. Никогда не видел, чтобы их ставили при такой оснастке. Американцы, должно быть, чертовски спешат.
— Вот и я так думаю, — сказал Далглиш, — решил, что мы их раззадорили. За всё время, что я хожу на этом пакетботе взад-вперёд, никогда такого не видел с самого начала войны.
Янки наверное думают, что у нас балласт из золота.
Стивен наблюдал за несколькими бакланами, ловящими рыбу с подветренного борта –
белые вспышки безудержных нырков, плеск воды – поэтому слушал разговор моряков лишь вполуха. Что-то говорили про стихающий ветер, заходящий к норд-весту, про барометр, трюмсели и летучие стаксели. По мнению Далглиша, всё это были чертовски непрочные вещи, гроша ломаного не стоящие — их определенно унесёт при таком ветре.
Еще говорили о методе, применяемым капитаном Обри в экстренных случаях, заключающемся в заведении двойных бакштагов, идущих через блок наверху и заведенных далеко в корму, натянутых твёрдой рукой, перебрасываемых в самый последний момент, и то не всегда. До доктора долетали обрывки фраз Далглиша, что в отличие от некоторых капитанов пакетботов он не чурается учиться у джентльменов из Королевского Флота. Что как бы ты ни был стар, всё равно можно узнавать что-то новое каждый день. И что стоит испробовать метод капитана Обри.
В этот момент всё внимание Стивена оказалось приковано к стаду гладких китов, появившихся слева по борту. Он позаимствовал подзорную трубу и стал наблюдать, как их прямой как стрела курс постепенно ведет к сближению с бригом – наблюдал, пока киты не оказались так близко, что труба уже не давала чёткой картинки, и он мог прекрасно слышать не только огромный окутанный брызгами фонтан, когда животные появлялись на поверхности, но даже шум потоков воздуха, возникающий при исполинском вдохе. В какой-то миг доктор ощутил изменения в движении брига, чувствительный рывок, поднявший тональность общего гула на полтона, и, задрав голову, увидел, что поставили летучие стаксели, и «Свобода» определённо отдалилась, а все вокруг сверкают как начищенные пятаки.
— Теперь можно спокойно пообедать, — сказал Далглиш, весьма удовлетворённый. – Отдаю вам должное за эту прекрасную идею, просто чудесную. Но и теперь я считаю, что можно завести пару риф-сезней, и закрепить концы на чиксах.
Киты исчезли в одном из своих продолжительных и таких загадочных нырков. Моряки занялись своими гаками и коушами, преимуществами и недостатками оных при использовании с каболочным стропом в отличие от найтовных петель, которыми крепились бакштаги. Стивен вернулся к Диане. Он высоко ценил настойку опия, и в этот раз она приняла достаточно, чтобы та подействовала: Диана лежала, находясь где-то между сном и явью, измотанная, но по крайней мере, больше не мучилась.
Она что-то пробормотала, когда Стивен вошёл и рассказал о китах. Казалось, Диана не в себе, но тем не менее, доктор добавил:— Оказывается, нас преследуют два приватира, впрочем, весьма далёких и не слишком удачливых. Мистер Далглиш вполне счастлив. Он уверен, что мы сможем оторваться.
Диана не ответила.
Мэтьюрин внимательно присмотрелся к ней. Женщина распласталась на койке, влажные волосы беспорядочно разбросаны, лицо стало зеленовато-жёлтым из-за разыгравшейся морской болезни и общего угнетённого состояния. Не имея возможности следить за своим внешним видом, она представляла собой не слишком приятное зрелище: не то, которое мечтал бы лицезреть пылкий любовник. Стивен попытался подобрать название тому чувству, которое к ней испытывал, но не нашёл подходящего слова или выражения.
Несомненно, это не была страсть, владевшая им раньше, ничего общего. Нельзя было считать эти отношения и дружбой, к примеру такой, как с Джеком Обри. Существовала привязанность, нежность, в какой-то степени соучастие, наверное, это можно было определить так, словно они давно стремились к чему-то общему. Возможно, это то самое абсурдное стремление к счастью. Эта мысль вызвала воспоминания, на которых было больно задерживаться.
— Похоже, эти шхуны поджидали нас на том курсе, которым мы намеревались пойти, — продолжил он тихо, чтобы не потревожить её, если она спит. — Они были к югу от какого-то острова, тогда как благоразумный мистер Далглиш пошёл севернее: их присутствие вряд ли означает какую-то опасность. Возможно, эта ситуация — результат разведывательной работы американцев, или, возможно, список их агентов в Канаде оказался неполным.
Стивен сомневался, что такой человек как Бек мог оставить хоть одну незакрытую лазейку. С другой стороны, Бека вынужден был полагаться на штат служащих, и Стивену вспомнился тот пьянчуга на балу. Тут Диана вдруг очнулась от комы.
– Конечно, это была вовсе не случайность, — сказала она —Джонсон пойдёт на всё, потратит любые средства, чтобы вернуть нас. Он прекрасно умеет снаряжать приватиров, чего бы это ни стоило: для него деньги как вода, он бы скалы свернул, чтобы удержать меня. И мои бриллианты. – Она пробормотала что-то и затем добавила: — Я никогда не избавлюсь от этого ужасного человека. – Вновь пауза. — Но он их никогда не получит, по крайней мере, пока я жива. Ни за что, клянусь Богом.
Стивен заметил, что она плотно прижимает ларец к себе. Он всегда знал, что Диана особенно ценит драгоценности, но чтобы до такой степени...
— Я и правда считаю, что тебе не стоит беспокоиться, — проговорил доктор. — Мы сильно оторвались, и мистер Далглиш, который отлично знает эти воды, уверил меня, что у Банок нас ждёт туман: там американцы или потеряют нас или просто решат прекратить преследование. Я буду искренне рад такому исходу. Если и есть что-то более ненавистное для меня, чем насилие на суше, так это насилие в море. Ведь опасность тут больше, не говоря уж о том, что здесь всегда влажно и зачастую холодно.
Она провалилась в тяжёлый сон, вызванный опиумной настойкой. Слёзы всё ещё выступали из-под опущенных век, даже когда Диана уже заснула.Конечно, Вильерс права, размышлял Стивен: Джонсон — человек могущественный, богатый и влиятельный. Его честь жестоко задета, а по натуре он мстителен. Она знала его очень близко – кто ещё мог сказать такое? И не могла ошибаться в оценке его характера.
Конечно же, было весьма показательным, что приватиры пропустили «Нова Скотию», пустившись в погоню лишь за «Дилидженс». Возможно, она права и насчёт ожерелья. Это славная побрякушка, настолько славная, что у центрального камня в нём имеется собственное имя — «Набоб», «Монгол», или что-то в этом духе. Стивен заметил, что даже чрезвычайно богатые люди оказывались необычайно привязаны к особенному имуществу.
