- И какая связь между потерей двух стоунов и ношением двух пар старых чулок? - вопросил Стивен коечную сетку.
Если бы Стивен отправился с Джеком на "Сан-Иосиф", то эта связь стала бы понятной. На его квартердеке толпилось большое количество офицеров, что вполне естественно на флагмане: офицеров высоких, средних и низких, но все - худощавые и атлетического телосложения - ни висящего брюшка, ни двойного подбородка. Из их рядов выступил адмирал - невысокий плотный мужчина с веселым лицом и плечами фор-марсового. Седые волосы коротко подстрижены по новой моде и зачесаны вперед, что придавало ему немного комический вид, пока не встретишься с взглядом, способным стать пугающим, хотя сейчас и выражал радушие. Адмирал разговаривал с приятным шипением западных графств, и редко произносил букву "Х".
Они поговорили об улучшении марсов, появлении нового вида вертлюжных пушек с небольшой отдачей или вообще без нее, и, как Джек и ожидал, адмирал заявил:
- Вот, что я скажу, Обри, мы взглянем на них, а потом, когда закончим, пробежимся до брам-салинга: нет ничего лучше, чтобы возбудить аппетит. Последний, кто спустится, выставляет дюжину шампанского.
- Договорились, сэр, - ответил Джек, отстегивая саблю, - я с вами.
- Как гость, вы возьмете выбленки правого борта, - сказал адмирал. - Эй, на реях.
Старшина грот-марса и его помощники встретили их спокойно и показали работу вертлюжных пушек. Они полностью привыкли к внезапным появлениям адмирала, на всем флоте известному в качестве "марсового" и того, кто верит в силу тренировок для всего экипажа, и украдкой поглядывали на лицо капитана Обри в поисках признаков апоплексического удара, свалившего последнего посетившего их коммандера, и были рады видеть, что ранее просто румяное лицо Джека уже побагровело от попыток угнаться за адмиралом. Но Джек был тертым калачом: ослабил воротник и задавал вопросы касательно пушек - оружие интересовало его чрезвычайно - пока не почувствовал, что пришло второе дыхание и сердце успокоилось, а когда адмирал закричал "пошел", Джек прыгнул на стень-ванты так ловко, как одна из крупных обезьян. Обладая более широким размахом рук и ног, к середине верхней части стеньги он оказался далеко впереди, когда с ним поравнялся адмирал, который перелетел через флагшток-штаг бизани и начал карабкаться по хрупкой паутине, поддерживающей высоченные брам-стеньги "Сан-Иосифа" с брам-салингом на вершине, выше и выше, подтягиваясь на руках - выбленок для ног здесь не имелось.
Митчелл был, по меньшей мере, на двадцать лет старше Джека, но опережал его на целый рей, когда достиг салинга, изогнулся вокруг него и занял стратегическую позицию, действенно остановившую продвижение Джека.
- Вы должны встать на него обеими ногами, Обри, - сказал он, даже не сбив дыхания, - честь по чести, - и на легком крене вскочил наружу. На долю секунды адмирал завис в воздухе, паря как птица, в двухстах футах над уровнем моря, потом его сильные руки ухватились за фордун и длиннющий трос, идущий прямо от мачты к борту корабля около квартердека под углом около восьмидесяти градусов, и, когда адмирал изогнулся, чтобы обхватить его ногами, Джек встал обеими ногами на салинг. Будучи гораздо выше, он мог достать фордун на своей стороне без этого ужасающего прыжка, без этого раскачивания, и теперь дело за весом. Пятнадцать стоунов могут скользить вниз по тросу быстрее девяти, и когда оба просвистели мимо грот-марса, Джеку стало ясно, что он победит, если не притормозит. Джек усилил хватку руками и ногами, почувствовал яростное жжение в ладонях, услышал, как рвутся чулки, точно рассчитал приземление и, когда палуба приблизилась, ослабил хватку, приземлившись одновременно со своим оппонентом.
- Обошел в самом конце, - воскликнул адмирал. - Бедный Обри, опередили на волосок. Но ничего, вы справились очень хорошо для человека таких немалых габаритов. И это выдрало немного жирка со спины, а? Прибавило аппетита, а? Пойдемте, выпьем немного вашего шампанского. Я одолжу вам ящик, пока не сможете отдать.
Они распили шампанское Джека, дюжину бутылок на восьмерых, пили портвейн и то, что адмирал назвал редким древнеегипетским бренди, травили истории, и, помедлив, Джек выдал единственную приличную, что смог вспомнить.
- Я не создан для остроумия, - начал он.
- Не думаю, - сказал капитан "Сан-Иосифа", смеясь от души.
- Не слышу вас, сэр, - сказал Джек, смутно вспоминая судебное разбирательство, - но у меня есть удивительно остроумный хирург и весьма ученый, и как-то раз он сказал лучшее, что я когда-либо слышал в своей жизни. Господи... как же мы смеялись! Это случилось, когда я командовал "Лайвли", согревая местечко для Уильяма Хэммонда. С нами ужинал священник, который ничего не знал о море, и кто-то только что сказал ему, что собачья вахта короче остальных. Джек остановился, все выжидающе улыбались. "Клянусь Богом, на этот раз я должен все сказать в точности", - про себя пробормотал он и уперся взглядом в широкий графин.
- Не так давно, если вы меня понимаете, сэр, - продолжил он, обращаясь к адмиралу.
- Полагаю, что понимаю, Обри, - ответил адмирал.
- "Итак, собачьи вахты короче остальных, - говорит священник, - очень хорошо, но где тут связь с собакой?" Как вы можете себе представить, мы не нашлись, что ответить, и тогда, в тишине доктор выдал: "Наверное, сэр, оттого, что они бывают укороченными".
Бесконечное веселье, гораздо сильнее, чем тогда, давным-давно, когда шутку пришлось объяснять. Теперь компания знала, что грядет нечто веселое, была подготовлена, ждала наизготовку и взорвалась ревом искреннего восторга. Слезы текли по алому лицу адмирала: он выпил с Джеком, когда смог, наконец, отдышаться, повторил шутку дважды, выпил за здоровье доктора Мэтьюрина три раза по три и на раз-два еще и рому, а Бонден, вернувшийся на гичке полчаса назад и любезно развлекаемый адмиральским рулевым, сказал своим приятелям:
- На этот раз будет галерейная лестница, попомните мои слова.
И правда, устроили галерейную лестницу - незаметно опущенное гуманное устройство, чтобы капитаны, которые решили избежать официальной церемонии приветствия, могли покидать корабль незаметно, не давая порочного примера тем, кого, возможно, придется пороть завтра за пьянство. И по ней же капитан Обри попал в свою каюту, иногда улыбаясь, иногда глядя строго, жестко и официально. Но у него всегда была крепкая голова, и он мало пьянел - хотя и потерял некоторый вес, но все еще обладал солидной массой, в которой вино рассосется: после дневного сна Джек проснулся трезвым как раз ко времени учений. Трезвым, но мрачным, скорее даже меланхоличным - у него болела голова, а слух, казалось, приобрел неестественную остроту.
Артиллерийские учения на несущем блокаду и плывущем в строю корабле вряд ли могли сравниться с тем, что "Ворчестер" проделывал в пустынном океане. Но Джек и старший канонир придумали рамки из планок с отметками, вывешенные на миделе с помощью сетки с ячейками меньше, чем двенадцатифунтовые ядра, так что можно было проследить точность выстрела и откорректировать угол. Все это вывешивалось на ноке фока-реи и разные расчеты каждый вечер тренировались по ним из двенадцатифунтовок на квартердеке. Они до сих пор использовали необычный порох из личных запасов Джека, вызвавший немало фривольных замечаний в эскадре - с выверенными намеками на Гая Фокса, и все ли в порядке на "Ворчестере"? Но Джек упорствовал, и теперь стало редкостью, что какой-то расчет не смог перебить планки вблизи от отметки, причем частенько попадая в яблочко и вызывая общее восхищение.
