Это стало особенно заметно, когда достигли цитадели, которую в это время суток охраняли только геги - гордое, надменное, мрачное и угрюмое сборище, расцветшее в благосклонных улыбках, когда один из сопровождавших процессию детей сообщил им новости.
Но ни детей, ни других сопровождающих не допустили за ворота, и за ними оживленная беседа отца Андроса стихла. Его лицо стало серьезнее, чем когда-либо, когда он повел их по извилистой дорожке к высеченной прямо в скале батарее в форме полумесяца на господствующей платформе, которая, изгибаясь, возвышалась над морем, нижним городом и подходами к нему.
По мере следования дорожка обвивалась вокруг отвесной скалы, и Джек считал амбразуры: двадцать одна, все заполнены - более чем достаточно пушек, чтобы управиться с мощной эскадрой, если расчеты достаточно хороши.
Тем не менее, на последнем повороте, у последней железной калитки, отец Андрос заколебался.
- Мы совершенно откровенны, как вы видите, - сказал он, открывая, наконец, ворота. - Шиахан-бей неоднократно заявлял, что полностью полагается на честь офицера английского флота.
Замечание пришлось не по вкусу.
"Если он так в этом уверен, то вряд ли ему нужно об этом говорить даже один раз, не говоря уж о том, чтобы постоянно напирать на эту тему" - подумал Джек.
- Это неуклюжая форма шантажа, - заметил вполголоса Стивен, в то время как весь тон перевода Грэхэма выразил его неодобрение.
Андрос, однако, был слишком взволнован, чтобы обратить на это внимание: он ввел их на батарею, и, как только небольшая группа канониров отошла в сторону, Джек увидел причину его волнения: все пушки, кроме трех - просто окрашенные деревянные макеты, а у двух оставшихся отбиты цапфы, так что навести их с какой-либо точностью невозможно вообще, в то время как третья - архаичная бронзовая штуковина, когда-то уже заклёпанная, и тот, кто рассверливал запальное отверстие, проделал огромную дыру.
Мустафа мог ввести свои канонерки в бухту прямо в полдень, если так пожелает, и всласть разнести нижние стены - в Кутали не имелось ничего, чтобы его остановить.
- Эти две мы используем для салютов, - сказал Андрос, - чтобы всех одурачить, а к третьей вообще не осмеливаемся прикасаться.
- У бея что, нет полевой артиллерии? - спросил Джек.
- Единственная пушка, что стреляет всего лишь трехфунтовыми ядрами. Бей держит её в своём лагере. Если притащить её сюда, люди могут заподозрить реальное положение дел.
Джек кивнул и, свесившись через парапет, просчитал возможность поднять пушку прямо с берега, используя четыре сплесненных каната и лебедку вкупе с хорошо смазанными шкивами.
Если уж на то пошло, восемнадцатифунтовки весят не больше, чем его носовой якорь, а полдюжины сделают это место вообще неприступным, но доставка даже одной или двух вверх по этим невозможно узким, извилистым, похожим на лестницы улочкам займет недели.
Крепко удержать конец наверху и, конечно, огромное напряжение - вот основные трудности, но они справятся с этой проблемой, когда столкнутся с ней: на Тома Пуллингса всегда можно положиться в плане чудес по линии мореплавания.
- Романтический вид, не так ли? - спросил отец Андрос. Его беспокойство, казалось, уменьшилась, как будто он прочитал мысли Джека, и говорил довольно непринужденно, улыбнувшись, пожалуй, впервые с тех пор, как они сошли на берег.
- А? - переспросил Джек. - Что ж, полагаю, так и есть. Джек выпрямился и взялся за вычисления: на зюйд-весте в море уходил мыс Ставро, длинный мыс с Маргой на его южном основании и Кутали - на северном, разделенными тридцатью милями по морю, но только тремя по суше. Тем не менее, эти три мили такие гористые, что сложно предвидеть, чем это путешествие окончится. - Где акведук, который идет в Маргу?
- Отсюда его не увидеть, - ответил Андрос, - но я могу легко показать, где это. Это недалеко, а со скалы над ним открывается романтический вид на дикую природу. Я уверен, что английские путешественники привержены романтическим видам на дикую природу.
- Прошу, спроси его, что он подразумевает под "неподалеку", - попросил Джек.
- Не более часа по козьей тропке, - ответил Грэхэм, выслушав перевод. - Но он говорит, что мы могли бы взять лошадь и проехать по ровной дороге, если вам все равно, что вы пропустите романтический вид на дикую природу.
- Боюсь, что мы не можем позволить себе романтических видов на дикую природу, - произнес Джек. - Долг призывает воспользоваться лошадью.
Гладкая дорога повела их между горами по твердой пружинистой дернине. Вверх-вниз и снова вниз к поросшей травой седловине, где священник спешился и сказал:
- Здесь.
- Где? - вскричал Джек, глядя на впечатляющий ряд арок, пересекающих пейзаж.
- Здесь, - снова сказал священник, ударив по плите из известняка, наполовину погрузившейся в дерн. - Слушайте.
И, склонив в молчании головы, они услышали шум бегущей под землей воды.
Источник находился на горе Шкрель, а закрытый канал с небольшим уклоном нес воду к высотам за Маргой.
- Вот, глядите сами: акведук как зеленая дорога следует изгибам рельефа, потом резко сбегает вниз по холму, и я покажу вам много мест, где его можно с легкостью перерезать.
Глядя на Маргу, Джек хотел было сказать, что не желал бы очутиться на месте командующего её гарнизоном, когда перекрыли воду, а на высотах впереди расположилась батарея, поскольку не сомневался, что, хотя пушки и даже карронады - штуковины весьма неудобные, чтобы тащить их по сельской местности, более того, весьма гористой местности, по этому упругому дерну он может передвинуть их в достаточном количестве, держась канала или поблизости от него, придерживаясь линии высот, если только сможет поднять их в цитадель.
Но Джек никогда не любил искушать судьбу ни по суше, ни на море, а потому заметил только, что, возможно, им следует возвращаться назад, потому что он столь зверски проголодался, что мог бы съесть быка, а затем попросить добавки.
Они ехали обратно в быстром темпе: лошади рвались в конюшню, мужчины - в обеденную залу, когда повстречали турецкого офицера.
Тот перекинулся с отцом Андросом парой слов с глазу на глаз - слов не разобрать, но не без тени удовлетворения, и священник насколько мог непринужденно сообщил, что бей, оправившись от недомогания, с радостью приглашает капитана Обри на...
- Это необычный термин, албанского происхождения... я полагаю, - сказал Грэхэм, - вероятно, можно перевести его как "простая, легкая или приготовленная на скорую руку трапеза".
Более точным переводом стало бы: курдючная овца, тушенная с шафраном, которой предшествовало три блюда и за которой последовало тоже еще три. В течение части обеда, так, чтобы у Грэхэма тоже осталось время поесть, Шиахан говорил через молдавского драгомана, рассказывая Джеку о Сирийской кампании 1799 года, когда бей и сэр Сидней Смит отбросили Бонапарта от Акры, а потом о своих маневрах с военно-морским сводным отрядом в те дни, что привели к битве при Абукире.
