Во многом план казался фантастическим, ведь на всех его этапах требовалась изрядная толика удачи, но всё же эту операцию не назовешь невыполнимой. Одно ясно наверняка — нельзя терять ни минуты.
— С вашего позволения, сэр, — произнес Джек, ставя стакан на стол, — я напишу записку своему первому лейтенанту, чтобы подготовил людей к погрузке на корабль по первому же сигналу. Они сейчас около Слимы, упражняются в стрельбе из мушкетов.
— Что, все?
— Да, все, сэр, включая кока и двух юнг. Тешу себя надеждой, что по стрельбе мы лучшие на этой станции. Мы соревновались в стрельбе с Шестьдесят Третьим полком и неплохо себя показали, и, полагаю, можем посоперничать с любым линейным кораблем. Так что там присутствуют все до единого.
— Отлично, по крайней мере, вам не придется обходить все тюрьмы, караулки, бордели, винные лавки и жалкие таверны в этом Богом забытом городе — просто Содом и Гоморра — вся дисциплина к чертям, — произнес адмирал, — но мне бы не хотелось, чтобы вы делали из них солдафонов. Если я чего и не люблю сильнее прочего, так это парня, прямого как шомпол, выряженного в красный мундир, с напудренной головой и начищенными глиной ремнями, действующего как чертов заводной механизм, — от голода адмирал стал немного раздражительным, он посмотрел на часы и попросил Джека еще раз позвонить в колокольчик.
Сытый же адмирал оказался намного любезнее адмирала голодного. У него было несколько других гостей: высокопоставленный священник, путешествующий английский пэр, три армейских чина, адмиральский секретарь и еще трое флотских, один из которых — мичман, или, если точнее, доброволец первого класса (его и посылали за Джеком), оказался Джорджем Харви, внучатым племянником адмирала.
Сэр Фрэнсис оказался хорошим хозяином: потчевал гостей превосходными блюдами, не жалел вина и не докучал «сухопутным» морскими байками, будь то истории сугубо будничные или военные. На самом деле, обед вообще едва ли походил на флотский, не считая возвышенной атмосферы, пульсирующего ритма жилой палубы под ногами, манеры сидя поднимать бокалы за здоровье короля и одного небольшого аспекта судебного разбирательства.
Джеку стало совершенно очевидно, что адмирал очень любит внучатого племянника и желает мальчику лёгкой карьеры, особенно по части военной службы. Желание похвальное, и Джек всей душой поддерживал выбранный для Джорджа путь — он и сам, когда было время, прилагал немало усилий, дабы наставить молодёжь на путь истинный, однако сейчас чувствовал, что адмирал (у которого собственных детей не было) несколько перегибает палку, а осознание того, что его собственную персону держат в качестве образца, вообще заставило капитана смутиться.
Против замечания адмирала, что «теперешняя молодёжь взяла мерзкую моду, обмениваясь тостами, лишь кивать головой, а не отвешивать поклон», Джек ничего не имел. Однако некоторое время спустя мальчик поднял бокал, поймал взгляд Джека и, залившись румянцем, произнёс:
— Почту за честь поднять бокал вина с вами, сэр, — поклонившись так низко, что носом коснулся скатерти.
Адмирал бросил на юношу весьма выразительный взгляд, настолько выразительный, что им вполне можно было пронзить девятидюймовую доску.
Джека не слишком-то взволновало то обстоятельство, что его самого представляли образчиком проворства, но следующее замечание сэра Фрэнсиса ему не понравилось категорически: якобы некоторые офицеры взяли моду дерзко и легкомысленно писать «КФ» на своих визитных карточках, тогда как капитан Обри на своих визитках «КФ» не выводит, и что если уж капитан Обри напишет письмо сослуживцу, то ни за что не станет добавлять к адресу пару каких-то дурацких букв, а напишет полностью — «Военно-морской флот его величества». А ещё у капитана Обри двууголка сидит на голове в старой доброй манере — от борта к борту, а не от носа к корме.
В общем разговоре проскользнула лишь парочка подобного рода замечаний. Однако и их оказалось достаточно, чтобы соседи Джека — пост-капитаны примерно того же старшинства, молча дивились происходящему. В стороне оказались лишь богатый английский путешественник и прелат, хорошо знакомый с королём обеих Сицилий — их совершенно не смущали высокие чины.
Поэтому капитан Обри нисколько не огорчился, когда обед завершился, и его проводили в небольшую каюту, где мистер Покок и Стивен уже глубоко погрузились в извилистые хитросплетения политики восточной части Средиземного моря. Ради него они еще раз пробежались по основным моментам, а потом мистер Покок заметил:
— Сейчас состояние дел весьма щекотливое, и Мухаммед Али делает всё возможное, чтобы завоевать доверие Осман-паши, так что никаких сложностей с путешествием по суше не возникнет; чиновник в Тине проявил немалое упорство при сборе приличного числа вьючных животных — верблюдов и ослов. И, конечно, ваша турецкая побрякушка, этот челенк, придаст вашей персоне настоящий вес.
Человека могущественного, так сказать. Тем не менее, даже в этом случае лучше держаться подальше от Ибрагима, этого лживого и переменчивого молодца, нетерпимого к контролю; и, разумеется, следует избегать любых встреч с бедуинами. Хотя вряд ли они станут нападать на столь большой и хорошо вооруженный отряд как ваш, ибо я полагаю, ваши люди будут идти с оружием наготове.
Затем он вернулся к теме прихода к власти Мухаммеда Али Египетского и падению беев, к сожалению, поддерживаемых английским правительством, но не успел Покок зарезать последнего мамлюка, как пришел сэр Фрэнсис собственной персоной.
— Вот ваши приказы, капитан Обри, — сообщил он. — Они короткие и четкие: ненавижу словоблудие. Не хочу вас торопить, но остаток припасов «Дромадера» окажется на причале через полчаса, намного раньше ожидаемого. Ваш первый лейтенант, как его зовут?
— Моуэт, сэр. Уильям Моуэт, очень способный и деятельный офицер.
— А, точно, Моуэт. Он привлек весь экипаж «Сюрприза» к работе, оснастив парочку дополнительных парусов и вычистив носовой трюм. Так что если хотите передать пару нежных приветов на берег, то сейчас самое время.
— Благодарю, вас, сэр, думаю оставить все приветы до моего возвращения и отправлюсь прямо на «Дромадер». Нельзя терять ни минуты.
— Совершенно верно, Обри, совершенно верно, — одобрил адмирал. — Скорость — суть атаки, как вы помните. Тогда до свидания. Надеюсь вскоре снова вас увидеть — через месяц или около того — согнувшегося под бременем славы, а, возможно, и чего-то более материального. Доктор, ваш покорный слуга.
— У меня этим утром при выходе из дворца произошла очень приятная встреча, — заметил Стивен, пока гичка снова понеслась через Великую Гавань. — Ты помнишь мистера Мартина? Преподобного мистера Мартина?
— Одноглазого капеллана? Того самого священника, который произнес отличную проповедь на тему перепелок на борту «Вустера»? Конечно помню. Капеллан, которым мог бы гордиться любой корабль первого ранга. И, как я помню, отличный натуралист.
— Именно так. Мы встретились, когда я поворачивал на Страда-Реале, он затащил меня в «Риццио», где мы отлично пообедали — осьминогами и кальмарами во всем их удивительном разнообразии.
