Он настроил виолончель, размышляя о своих чувствах к Лауре. Сильнейшее желание, безусловно, но также нежность, уважение, симпатия, дружба самого высшего порядка.
Выйдя на улицу с первыми проблесками рассвета, Стивен с глубоким удовлетворением обнаружил наблюдающего за домом шпиона и в задумчивости направился к набережной, чтобы подождать там, пока не удастся нанять дайсу. Решили, что он снимет номер в гостинице у Сирла, где Лаура навестит его в фалдетте и полумаске, и Стивен предоставит ей что-либо, дабы удовлетворить аппетиты Лесюера. Только что?
Стивен стоял на ступенях пристани и перебирал в голове все возможности, невидящими глазами глядя на превратившийся в развалину «Вустер», который к полному равнодушию всех, кто когда-либо на нем служил, уже деградировал до состояния голого остова, и тут в его размышления ворвался привычный окрик лондонского лодочника «Вверх или вниз, сэр?». На третьем повторе Стивен пришел в себя, посмотрел на подножье лестницы и увидел улыбающиеся лица «сюрпризовцев», прибывших на баркасе
— На корабль, сэр? — спросил Плейс, сидящий на носовом весле. — Капитан прибудет с минуты на минуту. Бонден пошел в гостиницу Сирла. Удивлен, как это вы с ним разминулись. Наверное, вы задумались.
— Доброе утро, доктор, — крикнул Джек, появляясь за спиной. — А я и не знал, что вы были в гостинице.
— Доброе утро, сэр, — ответил Стивен. — Не был. Ночевал у друга.
— О, понятно, — сказал Джек.
Он почувствовал удовлетворение, потому что слабость Стивена поощряла и оправдывала его собственную, но в тоже время ощущал разочарование, скорее разочарование, чем удовлетворение, потому что из-за этой слабости Стивен неизбежно лишился добродетельности самого высокого стандарта. Джек относился к нему не как к святому, но как к человеку, воздерживающемуся от искушений: Стивен никогда не напивался, не гонялся за женщинами в иностранных портах, тем более не посещал бордели с другими офицерами, и хотя ему невероятно везло в картах, играл он редко; так что это банальное падение, незначительное в другом человеке или даже самом капитане Обри, выглядело воистину ужасно. С некоторым ехидством капитан Обри спросил, когда шлюпка пересекла туманную, парящую гавань:
— Ты видел свои письма? У нас наконец-то целый мешок почты, — подразумевая: «Диана писала тебе, я видел ее почерк, возможно, это заставит тебя почувствовать вину».
— Не видел, — с досадным спокойствием ответил Стивен. Но на самом деле этого безразличия он не ощущал, и когда взял письма, то поспешил в каюту, чтобы прочесть в одиночестве. Диана действительно написала, и даже много, что необычно для нее, описывая оживленную светскую жизнь: она много раз виделась с Софи, которая дважды приезжала в город, поскольку у детей болели зубы, и каждый раз останавливалась у неё на Халф-Мун-Стрит. Много раз она виделась и с Ягелло, молодым военным атташе шведского посольства, во Франции попавшим вместе с Джеком и Стивеном в тюрьму, он передавал привет, вместе со многими прочими друзьями, большинство из которых – французские роялисты. Также Диана добавила, что очень ждет его возвращения и надеется, что он бережет себя.
Было еще несколько сообщений от коллег-натуралистов из разных стран, счета, естественно, и заявление от поверенного в делах, сообщающего, что Стивен гораздо богаче, чем предполагал, что его порадовало. Также имелось привычное письмо от анонима, который сообщал об измене Дианы с капитаном Ягелло: «Они занимаются этим в церкви святого Стефана, прячась за алтарем».
«Интересно, это от мужчины или от женщины?» – задался вопросом Стивен, но ненадолго, поскольку следующее письмо было от сэра Джозефа Блэйна, шефа военно-морской разведки, коллеги и столь давнего друга, что он мог смешивать новости научного мира, к которому оба принадлежали (сэр Джозеф был энтомологом) с завуалированными комментариями в отношении различных замыслов и успехов в их специфической войне.
Все письмо было интересным, но часть, которую Стивен перечитал с особой тщательностью, гласила: «...и теперь дорогой Мэтьюрин без сомнений познакомился с мистером Рэем, исполняющим обязанности второго секретаря». Только и всего. Никаких намеков на задачи Рэя, ни просьбы, чтобы Стивен помог ему, и легкое подчеркивание слов «исполняющим обязанности».
Для такого человека как сэр Джозеф это была существенная недомолвка, и в сочетании с тем, что Рэй не передал ему никакого личного сообщения, это убедило Стивена в том, что хоть сэр Джозеф и не сомневается в способности Рея справиться с утечкой сведений об операциях флота в Валлетте, но не счел нужным посвящать его в некоторые тайны департамента: вполне естественно, что недавно назначенного и возможно временного начальника, если только он не обладает выдающимися способностями в области разведки, следует держать подальше от этих дел, поскольку в противном случае неверное понимание сути или несоблюдение мер конспирации могут иметь катастрофические последствия.
И поскольку Рэй не обладал полным доверием сэра Джозефа — вероятно, не являлся человеком выдающихся способностей, как того требовала разведка — Стивен решил, что ему тоже необходимо действовать осторожно и самому справиться с делом миссис Филдинг.
Едва он пришел к такому выводу, как прибыли два сообщения: первое требовало от него явиться на борт «Каледонии» в пятнадцать минут одиннадцатого, а второе приглашало отобедать во дворце, чтобы встретиться с мистером Саммерхейсом, богатым ботаником с большими связями, с вежливой запиской от сэра Хильдебранда, извиняющегося за внезапное приглашение — мистер С. завтра уезжает в Иерусалим и бесконечно сожалел бы об отъезде с Мальты, не услышав рассказ доктора М. о растениях Синая.
Первое из этих сообщений неизбежно прошло через капитана Обри, который сказал, а вернее проорал (конопатчики стучали над головой, а обе вахты драили палубу в том месте, где конопатчики уже поработали):
— В пятнадцать минут одиннадцатого, подчеркиваю, тебе нужно поспешить, чтобы быть там вовремя, Стивен, а твоя приличная одежда на берегу.
— Возможно, мне стоит пойти завтра? — заметил Стивен.
— Чепуха, — нетерпеливо произнес Джек, подзывая рулевого и буфетчика.
Чтобы их найти, потребовалось некоторое время, поскольку они пошли за одеждой, оставленной на верфи в общем рундуке, и в это время Стивен сказал:
— Брат, боюсь, почта принесла тебе неутешительные вести — я редко видел тебя таким опечаленным.
— Нет, — ответил Джек. — Это не почта: дома все в порядке, они шлют свою любовь. Это кое-что другое. Я расскажу, только никому не говори. — Он указал на метлу в углу гулкой каюты и начал: — Нужно поднять это на грот-мачте. Но видя, что Стивен ничего не понял, изложил все в простых словах: — «Сюрприз» спишут или продадут, мы поплывем на нем домой.
Стивен увидел, что в глазах друга блеснули слезы, и, пытаясь подобрать хоть сколь-нибудь адекватный ответ, спросил:
— Это не повлияет на твою карьеру?
— Нет, поскольку «Блэкуотер» будет скоро готов: но не могу передать, как это ранит... Киллик, — он прервал речь, когда прибыли стюард и старшина его гички, — доктора необходимо доставить на флагман в десять минут одиннадцатого: ты знаешь, где лежит его мундир: он переоденется в моей комнате у Сирла. Бонден, в мою гичку, и проследите, чтобы он не забыл поприветствовать квартердек, капитана «Каледонии» и начальника штаба флота, если они на палубе. Доставьте его на борт сухим.
