— А миссис Филдинг — все-таки красотка, — сказал Джек самому себе и вернулся в резиденцию, где быстро протиснулся сквозь толпу, вышел на передний двор и выкрикнул:
— «Сюрприз».
Его возглас сразу подхватили находившиеся поблизости матросы и морские пехотинцы, и через секунду появился его старшина-рулевой, вытирая рот — довольно-таки изысканно выглядящий рулевой, поскольку по таким случаям любой мало-мальски достойный корабль, уважающий своего капитана, делал все возможное, чтобы баркас и его команда выглядели представительно. Бонден сошел на берег в высокой круглой шляпе с надписью «Сюрприз», светло-голубом сюртуке с вельветовым воротом, атласных бриджах и туфлях с серебряными пряжками, все это (кроме обуви, снятой с мертвого изменника) — творение его собственный рук или рук его друзей.
— Бонден, — сказал Джек, — капитан Пуллингс немного ослаб.
— Мертвецки пьян, сэр? — буднично уточнил Бонден.
— Не то чтобы мертвецки, — ответил Джек, но так, чтобы было понятно — это не более чем способ ответить благопристойно.
И Бонден сказал, что позаимствует носилки, они всегда во множестве наготове в караульном помещении на случай, когда губернатор устраивает приемы. Он выберет парочку сильных, надежных матросов из команды баркаса и пройдет в обход к садовой калитке, «чтобы избежать скандала, сэр», и не вызвать смех красномундирников.
— Сделай так, Бонден, сделай так — садовая калитка через пять минут, — согласился Джек.
Через десять минут он уже находился на полпути вниз по похожей на лестницу улице, ведущей к гостинице. Шел рядом с носилками, которые спереди несли на уровне плеч два крепыша из команды баркаса, а сзади на уровне колена тащил могучий старшина-рулевой, так что носилки оставались почти горизонтальными. Коммандера же примотали на семь оборотов, как в гамаке.
Скандальный факт, что морской офицер оказался не сдержан в выпивке вроде бы никого не удивил, а теперь и дворцовый караул красномундирников остался позади, и Джека заботился только о том, чтобы сохранить шляпу в целости.
Дома по обе стороны были утыканы закрытыми ставнями балконами, и каждые двадцать ярдов или около того, где уклон улицы делал балкон весьма низким, рука из-под жалюзи устремлялась к его голове, в сопровождении смеха, серебристого или гулкого пивного, в зависимости от случая, и приглашения зайти.
С офицерами уровня пост-капитана редко так обращались, по крайней мере, в дневное время, но сегодня праздновали день святого Симеона Столпника, и многое позволялось. В любом случае, шляпу Джека (которую он из любви к лорду Нельсону и воспоминаниям юности, носил поперек, а не вдоль) хватали в бесчисленных портах еще до того, как он начал бриться, и Джек наловчился ее оберегать.
Уберег и сейчас и, добравшись до дворика гостиницы, позвал своего стюарда, стоявшего на крыше и высматривающего своего капитана не в том направлении.
— Эй, на крыше! Давай спускайся и помоги, и побыстрее.
Киллик примчался бегом.
— Вот вы где, сэр, наконец-то, — вскричал он, в забывчивости ударившись о балку и устремив глаза на шляпу Джека.
— Я высматриваю вас всю последнюю долбанную вахту и даже дольше.
Киллик был неотесанным и грубым матросом, невосприимчивым к облагораживающему влиянию кают-компании, абсолютно невежественным, самоуверенным и несведущим. Но даже он знал, что бриллиант размером с горошину стоит кучу денег и то, что челенк просто усеян бриллиантами, потому что втайне нацарапал им «Береженый Киллик ЕВК «Сюрприз» никого нет лучше» на стекле.
Два бриллианта в навершии и в самом деле были размером с сушеные горошины (каковые он ел всю жизнь, а зелеными никогда и не видел), и Киллик уверовал, что челенк не менее ценен, чем драгоценности короны, или еще дороже, поскольку даже у королевских бриллиантов не имелось часового механизма.
С тех пор, как этот дар прибыл из Константинополя, жизнь Киллика превратилась в одно непрекращающееся беспокойство, особенно сейчас, когда они жили на берегу, где повсюду царили ворюги. Он прятал «штуковину» каждую ночь в новое место, обычно оборачивая футляр в парусину и прикрывая все это грязными тряпками, — целое гнездовье, где скрыты рыболовные крючки и мышеловки, чтобы не сперли.
Они с Бонденом аккуратным морским манером нежно уложили Пуллингса в постель, а Джек, взглянув на часы, понял, что, если не хочет опоздать на репетицию к миссис Филдинг, то должен уже уходить, а также осознал, что не отправил свою скрипку заранее — глупое упущение в городе, где задыхающиеся офицеры носят мундиры и не могут сами переносить хоть что-нибудь кроме бумаг, не говоря уже о музыкальном инструменте.
— Бонден, — приказал Обри, — дуй в гостиную доктора, возьми футляр с моей скрипкой около стула рядом с окном и пойдешь со мной к миссис Филдинг. Я отправляюсь прямо сейчас.
Бонден не ответил, только недовольно склонил голову набок, делая вид, будто усердно завязывает ночной колпак капитана Пуллингса, а Киллик схватил шляпу Джека со столика у кровати с такой силой, что челенк снова закрутился, и заявил:
— Только не в этом.
Первой заботой Киллика являлись бриллианты, но и о самой шляпе он не забывал — лучшей шляпе с золотым галуном из запасов капитана Обри — Киллик ненавидел, когда дорогие вещи занашивают до состояния тряпки, достойной огородного пугала, да и вообще когда их носят.
И хотя он сам являлся существом довольно щедрым (нет транжиры размашистее, чем Береженый Киллик, когда он на берегу с полной призовых денег шляпой), но не любил смотреть, как кто-либо кроме адмиралов, лордов или близких друзей поглощает припасы и выпивку капитана Обри, и славился тем, что подавал младшим офицерам и мичманам слитые со вчерашних бутылок остатки.
И теперь он вернулся с небольшой помятой и потертой шляпой, пережившей жестокие шторма в Канале.
— Ладно, черт с ней, с двууголкой, — произнес Джек, подумав, что челенк будет крайне неуместен на репетиции. — Бонден, ты что копаешься?
— Мне сначала нужно переодеться, — отозвался Бонден, отводя взгляд.
— Он имеет в виду, что когда понесет скрипку, красномундирники станут кричать: «Попиликай нам, морячок», — сказал Киллик. — Вам бы это не понравилось, ваше благородие, тем более, когда у него на шляпе вышито «Сюрприз». Нет. Вы бы предпочли, чтобы я вызвал мальчишку-посыльного, чтоб тот её отнес, а Бонден пойдёт рядом и приглядит за ним и его ношей.
Это все полная чушь, хотел было сказать капитан Обри, а они — парочка долбаных придурков, но, сообразив, что они много раз следовали за ним на палубу вражеского корабля, когда не шла речь о таскании скрипки или насмешках, сказал, что нельзя терять ни минуты — пусть делают, что хотят, но если скрипка не появится у миссис Филдинг через пять минут после его собственного прибытия, то оба могут поискать себе другой корабль.
На самом деле скрипка очутилась там даже прежде него. Босоногий мальчишка-посыльный знал все короткие тропки, и капитана Джека уже ждали у больших двойных дверей, когда он примчался вниз по улице сквозь встречный поток из женщин в черных капюшонах, мужчин из полдюжины стран (некоторые оказались весьма «ароматными») и коз.
