Когда-то было возможно полюбить генерала Обри, раз уж он женился на необыкновенно милой женщине, матери Джека. Но последние лет двадцать, а то и больше, к нему даже собственные собаки привязанности не питали. Его разум был практически целиком захвачен намерениями раздобыть денег с помощью различных уловок. Однажды он вырубил весь лес на своих землях, хотя деревья даже и наполовину не выросли, Джеку было очень обидно, а прибыли генерал практически не получил.
Сейчас он связался с какими-то очень странными созданиями, промышлявшими на стыке банковского дела, страхования и строительства. А еще он лишил Джека шанса унаследовать обедневшее, но подлежащее восстановлению поместье, женившись на молочнице, — он отписал ей громадную сумму и произвел на свет еще одного сына.
Но все же Джек отличался сильным чувством сыновней почтительности, и поэтому написал записку, в которой убеждал отца вложить все до последнего пенса в ценные бумаги из списка Палмера, отметив, что источник рекомендаций не может быть раскрыт и должен оставаться в секрете. Он намеревался просто передать письмо, не более, но увидев, как костлявая высокая фигура хватается за перила, чтобы взобраться на ступени, пробормотал: «К черту, он в конце концов мой отец, надо же спросить у него, как дела». «Если ты это сделаешь, — ответил слегка затуманенный голос рассудка, — то тебе придется отвечать на вопросы». «Ничего подобного, — возражал Джек, — мне только нужно сказать, что я обязан молчать — дал слово, — чтобы он понял», — и покончив с вином, он отправился на противоположную сторону улицы.
— Джек, как жизнь? — вскричал генерал, узнав его. — Ты был далеко?
— Да сэр, на Тихом океане.
— А теперь вернулся. Славно, славно. — Генерал выглядел довольным. — Не побоюсь сказать, что София была рада тебя видеть, — продолжил генерал. Он был очень доволен собой, что вспомнил ее имя, и даже спросил у Джека, чего тот желает.
— Вы очень любезны, сэр, но я только что выпил три кружки шампанского, практически на пустой желудок, и отчетливо это чувствую. Но возможно, выпью кофе.
— Чушь, — воскликнул его отец. — Не будь проклятым сосунком. Хорошее вино еще никогда никому не навредило. Продолжим шампанским.
Пока они опустошали первые бокалы, Джек вежливо поинтересовался насчет своей мачехи и ее сына.
— Пара глупых сучек, вот кто они, вечно плачутся, — отозвался генерал. Он налил еще вина и после паузы повторил: — Не побоюсь сказать, что София будет рада тебя видеть.
— Надеюсь на это, — ответил Джек, — но я еще не был дома. Отличное вино, сэр, фруктовее нашего. Нет, дома я не был, картель высадил меня в Дувре, и я подумал, что вначале лучше побывать в Лондоне.
— Припоминаю, что твой лейтенант-бабник командовал как-то картельным судном. Как его звали?
— Баббингтон, сэр. Но теперь капитаном был Гарри Тэннан.
— Сын Харбрука? Ага, так значит картельным судном командует Гарри Тэннан, так?
— Да, сэр, — отозвался Джек, сожалея о том, что он упомянул проклятую лохань. Он совсем позабыл, как любит его отец подхватывать какой-нибудь незначительный кусочек информации и досаждать им до смерти. — Можем ли мы присесть в тихом уголке южной комнаты? Мне нужно рассказать кое-что очень важное о покупке акций.
— Какого дьявола? — ответил генерал, внимательно глядя на него. — Тогда пошли, и вино захвати. Но говори быстро, я кое-кого жду. Где ты достал это ужасное пальто? — спросил он, показывая путь. — Надеюсь не пугало огородное обокрал?
В южной комнате Джек напомнил сам себе: «лучше бы мне много не говорить». Он сел за письменный стол и быстро воспроизвел суть своего письма.
— Вот, сэр, — сказал он, передавая листок отцу. — Я настоятельно рекомендую вам вложить в это каждый пенни.
И в самых ясных выражениях, которые пришли в голову, он подчеркнул анонимную, совершенно конфиденциальную природу этих сведений. Он предупредил, что не может ответить на вопросы, и подчеркнул, что дал слово, пообещав не распространять эту информацию дальше двух ближайших друзей. Это дело чести.
Генерал смотрел на него проницательным, испытующим взглядом, пока Джек не закончил, потом открыл было рот, но до того, как из него вылетело хоть слово, лакей возвестил о прибытии его гостей.
— Оставайся тут, Джек, — скомандовал генерал, опуская пустой бокал.
Несколько минут спустя он привел в комнату троих. С упавшим сердцем в одном из них Джек узнал биржевого маклера отца, а двое других оказались вычурно одетыми типами того сорта, который он слишком часто лицезрел в доме своего детства. Он вспомнил, что когда отец хотел впечатлить подобных приятелей, то приводил их сюда — показать герцога-другого.
— Это мой сын, — воскликнул генерал, — хотя по его возрасту не догадаешься. Первый раз я женился очень молодым, совсем юнцом. Он пост-капитан в королевском флоте и только что вернулся домой из плавания. Вчера высадился в Дувре с картеля, и уже дает старику советы насчет инвестиций, ха-ха-ха. Джеймс, большую бутыль того же вина!
— Мы с капитаном — старые друзья, — влез в разговор брокер, потрепав Джека плечу явно против его воли. — И хочу сказать вам, генерал, в инвестициях он разбирается очень хорошо.
— Так вы прибыли с картелем, сэр, — произнес один из гостей. — Тогда, может, расскажете нам последние парижские новости? Господи, а вдруг Наполеон все-таки умер? Господи, а вдруг война подошла к концу? Только подумайте!
— С картелем? — встрепенулся маклер, пропустивший первое упоминание этого факта.
— Разбирается в инвестициях? — удивился генерал, и они оба уставились на Джека.
Вино прибыло, пробка вылетела.
— Всегда говорил, ничто не сравнится с шампунем, — пробормотал один из генеральских гостей.
Джек сидел, пил вино наравне с другими и уворачивался от вопросов до тех пор, пока бутылка не опустела. Когда спросили его мнение о ходе войны и ее возможной продолжительности, он пробормотал серию банальностей. Себя он слышал как бы со стороны, и не без удовлетворения. Но когда отец предложил всем отправиться в Воксхолл
[12], Джек наотрез отказался.
Сыновняя почтительность имела свои пределы (и они были давно превзойдены), к тому же имелось прекрасное оправдание.
— Я не вполне подобающе одет для выхода в город, — ответил он, — и уж тем более не для Воксхолла в пристойной компании.
— Может, и нет, — подтвердил один из гостей, тот что был попроще, пьянее и богаче одет. — Но все прощается нашим славным морякам. Пойдемте. Там же так весело, только подумайте!
— Спасибо за вино, сэр, — поблагодарил отца Джек. — Доброй ночи, джентльмены. — Он поклонился и, четко зафиксировав взгляд на двери, вырулил прямо на свежий воздух, выпрямившись, закостенев, не дыша и ни на дюйм не отклоняясь от выбранного курса.
