— По четырнадцать пенсов за милю? — возмутился Стивен с понимающим, искушенным взглядом. — Нет, сэр.
— Что ж, — улыбнулся сэр Джозеф, — могу спасти вас не только от чудовищных затрат на почтовую карету, но и от унылой поездки по ухабам, от дня и ночи в переполненной душной коробке, в компании незнакомцев, чистых или нет — как повезет, спешных обедов, неизбежного «Не забудьте про возницу, сэр». А также от чудовищной скуки поездки из Эдинбурга в Лейт, а потом плавания на пакетботе, что нанесет еще больший урон кошельку и силе духа. Вас и без того выжмет как лимон к этому времени.
— И как же вы собираетесь совершить это достойное деяние, мой друг?
— Посажу вас на борт тендера «Нетли» завтра рано утром. Он везет приказы и посланников нескольким кораблям в Норе, а среди них, Мэтьюрин, среди них, как я узнал из телеграфной депеши где-то час назад, «Леопард», отправляющийся в Евле.
— Это не тот же самый ужасный старый «Леопард», который попытался утопить, уморить нас голодом и устроить кораблекрушение по пути в Новую Голландию?
— Он самый. Теперь с него сняли большую часть орудий, и он ходит под флагом Транспортного комитета. Его нынешняя невыдающаяся задача — взять груз флотских припасов в Евле взамен другого транспорта, захваченного парой американских кораблей в Скагерраке. Я услышал об этом лишь после обеда, когда поступил доклад Комитета о том, что с долей усердия «Леопард» можно подготовить к выходу в море уже завтра. Я как раз проходил мимо, и как только узнал, что транспорт идет в Евле, подумал, что нужно сразу же сообщить Мэтьюрину. Они его смогут высадить в Стокгольме, не теряя ни минуты. Это сохранит его от утомительных трудов, дрянной компании и отвратительной пищи, а заодно сэкономит кучу денег.
Я поспешил к вам. Искал вас в «Блэйкс», искал в Британском музее, искал в Сомерсет-хаусе, но настиг лишь здесь — хотя отсюда и надо было начинать. Сколько бы сил и нервов я бы сэкономил, если бы не пришлось прокладывать себе дорогу сквозь медлительную толпу деревенщин. Лондон в это время года ими переполнен — они таращатся вокруг будто волы.
— Великодушно с вашей стороны, сэр Джозеф, так переживать, и я бесконечно благодарен вам за заботу. Желаете ли стакан овсяного отвара с лимоном или предпочитаете глоток запотелого и банального эля?
— Эля, если можно, и он не может оказаться слишком холодным. Я, наверное, стоун сбросил от этих усилий. Но оно того стоит. Дорогой мой Мэтьюрин, как я рад вас найти! Меня бы на месяц выбило из колеи, если бы я не смог передать свое послание.
Он выпил полкружки эля, выдохнул и продолжил:
— Помимо этого, я бы не смог пригласить вас послушать прекрасное исполнение «Фигаро» сегодня вечером. Юноша, исполняющий партию Черубино, отличается совершенством андрогина в штанах, а какой у него голос!
Сэр Джозеф продолжил рассказывать об остальных исполнителях, особенно о великолепной Графине, но Стивен, внимательно наблюдая, заметил, что тот тайно пестует еще какую-то новость, и наконец-то он ее озвучил:
— Но хотя послушать музыку и рассказать о предстоящем плавании на «Леопарде» много значит, — сменил тему Блейн, — отправить вас путь с легким сердцем гораздо важнее.
Холостяк Блейн не имел близких родственников, и, несмотря на крайне обширный круг знакомств, не водил почти ни с кем крепкой дружбы. В его профессии подобные добродетели не играли роли. Но в данном редком случае дружба и интересы службы сошлись вместе. Он некоторое время добро смотрел на Стивена, прежде чем сообщить, рассмеявшись:
— Джек Обри будет выдвигаться от Милпорта!
Он встал, похлопал Стивена по плечу и начал ходить по комнате.
— От Милпорта! Вы не удивлены? А я поражен, могу признаться. От избирательного округа его отца! Такого уровня, такого пика щедрости от владельца округа я в жизни не слышал. Тем более, этого округа. Дальний родственник, насколько я помню? Вы встречали мистера Нортона, Мэтьюрин?
— Только видел его на свадьбе Джека Обри — высокий, худощавый джентльмен.
— Теперь совсем другое дело. — продолжил Блейн. — Все это случилось именно в нужный момент. Я, конечно, подумывал о карманном округе, который мог бы склонить чашу весов в пользу Обри. Обычно они дорого обходятся, такие округа, но в нынешних условиях я мог бы предложить такой ход, если бы только имелось незанятое место. Но его нет, и мне ни на секунду не приходило в голову, что единственное вакантное место свалится ему прямо в руки.
— Едва ли корректно так говорить, Блейн?
— Конечно же нет. Но как удачно все сложилось. Мелвилл послал к нему своего брата Хиниджа, и я уверен — он устроит все гораздо лучше Соумса. Они старые друзья, и помимо всего прочего это дело ненавязчивое, никаких строгих условий. Я надеюсь, что Хинидж Дандас, говоря как моряк с моряком, сможет убедить Обри не слишком грубить Мелвиллу и коллегам.
— Как я рад тому, что вы мне сообщили, Блейн. Я не сомневаюсь, что Хинидж Дандас — отличный переговорщик. Насколько я знаю Джека Обри, он обречен на успех. Хотя вы можете все еще посчитать нужным намекнуть вашим друзьям-политикам, что единственный полностью надежный способ не дать моряку выступить в Палате с невероятно длинной речью о флотских злоупотреблениях или на какую-то тему, в которой он абсолютно невежественен — это отправить его в очень долгое плавание.
Нужно обратить внимание на ситуацию в Южной Америке, безусловно. Но есть также и сложное соперничество между малайскими султанами, беспокоящее Ост-Индскую компанию. Остаются незавершенными труды бедного капитана Кука и гораздо менее эффективного Ванкувера. И подумайте только о никем не изученной энтомологии Сулавеси! Давайте выпьем шампанского.
Шампанское и его чарующие пузырьки давным-давно выветрились к тому времени, когда «Леопард» полз мимо бакена «Суин»
[41] в ночную вахту в пятницу. Каждую минуту в туман с наветренной стороны стреляла пушка, на баке беспрерывно бил барабан (хотя сырость сглаживала его грохот), а матрос на русленях беспрерывно бросал лот. Охрипшим голосом он монотонно распевал: «Марка семь, марка семь, глубже шести, шесть с половиной». Иногда его голос настойчиво усиливался: «Марка пять, пять с половиной» — по мере того, как с подветренной стороны приближалась мель.
Судно едва делало два узла во мгле, но отметки глубин менялись быстро. Кругом со всех сторон, с неопределимого направления и расстояния, раздавались ответные выстрелы, крики и барабанный бой с торговых судов и боевых кораблей, прокладывающих путь к или от Лондона, а когда они приближались совсем близко, тусклые огни появлялись и исчезали в тумане.
Неприятное время для плавания по оживленным прибрежным водам. Капитан, лоцман и более-менее ответственные матросы держались на палубе, с редкими перерывами, с того момента как Стивен поднялся на борт в последний час ясной погоды.
«Леопарда» выгнали в море неготовым и с неполной командой. На палубах творилось черт-те что, а оказанный Стивену прием никому не сделал бы чести. Хотя, конечно, вряд ли он мог выбрать худший момент — судно выбирало якорь. Но он пал духом еще до того, задолго до брюзгливого: «Спускайтесь вниз сэр, вниз. И уберите его проклятый сундук с дороги».
