— Я тоже так считаю. Но мой крестный отец, упокой Господь его душу, оставил мне ужасную кучу денег. Забыл, сколько получается в английских фунтах, но пущенная в оборот часть уже приносит гораздо больше жалования адмирала флота. Когда настанет мир, сможем обзавестись еще и домом в Париже.
— Как хорошо! Стивен, мы правда сможем? Мне это понравится. Какое же я до обидного меркантильное существо — мое сердце колотится от счастья. Я довольно-таки сильно обрадовалась, заполучив своего мужа назад, но то, что он вернулся с ног до головы в золоте, просто приводит в восторг. Как же вульгарно!
Она вскочила на ноги и прошлась по комнате туда-сюда пружинящими шагами, после чего заметила: — Ягелло в своем экипаже. — А потом воскликнула: — Господи! Там позади него Джек Обри!
Джек вошел в комнату на цыпочках, с тревогой и дурными предчувствиями на лице. За ним следовали Мартин и Ягелло. Он отстраненно, как родственник, поцеловал Диану, и тепло, сухо, аккуратно пожал руку Стивена.
— Бедный мой старый приятель, как ты поживаешь?
— Очень хорошо. Спасибо, Джек. Как дела у корабля, раздобыли ли парусину?
— В отличной форме. Пронес нас сквозь Суурский пролив под брамселями, как скаковая лошадь, правым галсом, под лиселями сверху и снизу. Полным ходом по этому чертовски узкому проливу мимо острова Вормси — можно галету швырнуть в подветренный берег. И «Сюрприз» получил дюжину рулонов такой парусины, какую используют только на небесах.
Стивен издал скрипучий смешок, обозначавший у него удовлетворение:
— Диана, позволь мне представить моего хорошего друга, преподобного мистера Мартина, о ком ты так много слышала. Мистер Мартин, моя жена.
Диана протянула ему руку с приветственной улыбкой и призналась:
— Думаю, сэр, вы единственный джентльмен среди наших друзей, которого покусала ночная обезьяна.
Некоторое время они обсуждали ночных обезьян, капибар и бородатых игрунок. Ульрика и лапландец подали кофе. Во время паузы Стивен спросил:
— Джек, ты пришвартовался у того изящного причала в старом городе?
— Да, носом и кормой к причальным тумбам. И уже развернулся для выхода.
— Удобно ли, если мы сегодня поднимемся на борт?
— Больше всего на свете хотел бы этого. Не доверяю я этому ветру, вряд ли он продержится еще двадцать четыре часа.
— Разве вы можете путешествовать со сломанной ногой? — озаботился Ягелло.
— Мерсенниус говорит, что вполне могу, если на корабль меня доставят в экипаже. Ягелло, не будете ли так добры?
— Разумеется, разумеется. Мы вас спустим вниз на снятой с петель двери и погрузим внутрь, а мистер Мартин вас будет держать. Буду править очень мягкой рысью, а от моего полка выделим полковничий эскорт.
— Диана, дорогая, тебя это устроит? Или тебе нужны еще день-два собраться?
— Дай мне пару часов, — ответила Диана с сияющим взглядом, — и я в твоем распоряжении. Джентльмены, не торопитесь, прошу вас, допейте кофе. Пошлю сюда Пишана с сэндвичами.
Но джентльмены все-таки поторопились, по крайней мере, Обри и Ягелло ушли посмотреть, подойдет ли дверь, которую Ягелло вроде бы видел в бабушкином сарае, и не поможет ли какая-нибудь из ее оставшихся служанок в сборе багажа.
— Я точно слышу Бондена внизу, — заметил Стивен, когда остался вдвоем с Мартином. — Падин здесь?
— Сказать по правде, нет. К несчастью, сегодня утром у нас случились разногласия, и капитан Пуллингс его заковал в кандалы. Ненавижу доносить, но без малейшего намерения поймать его, я застал Падина, откачивающего лауданум из одной из больших бутылей и доливающего в настойку бренди...
«Конечно, конечно, конечно, — пробормотал Стивен. — Каким же я оказался жутким простаком, ни разу этого не заметил». Когда Мартин закончил печальное повествование об агрессии Падина при попытке отобрать у него бутылку, он признался:
— Это полностью моя вина, что оставлял подобные вещи в пределах его досягаемости. Придется всерьез взяться за это дело — мы не можем допустить, чтобы он стал еще одним зависимым от опиума.
На некоторое время они задумались, а потом Мартин очень долго и подробно рассказывал об их делах в Риге, о манерах литовцев и их русских господ. Он завел разговор о том, что посчитал красношейными поганками далеко на широкой Двине, когда вернулась Диана. Стивена потряс невероятно жестокий удар, требовавший всех вернувшихся сил и листьев, которые он жевал, чтобы его пережить — на ней было зеленое платье для верховой езды из его снов.
— Стивен, — сообщила она с сияющими глазами, — я упаковала все, что мне сейчас нужно — пару чемоданов, остальное может отправиться за нами морем. Экипаж будет через пять минут, с дверью графини Тессин. Но с тобой я в нем не поеду. Тебя должен держать мужчина, а с ним и с дверью для меня места не останется. Так что я отправлюсь верхом. — Диана смеялась от восторга. — Захвачу твои вещи из гостиницы и поставлю в нашу каюту цветы.
— Дорогая, — попросил Стивен, — знаешь ли ты аптеку рядом с гостиницей, с уродцами в окне и чучелом броненосца?
— И низеньким аптекарем?
— То самое место. Прошу, зайди туда. Будет ли кому подержать лошадь?
— Лапландец поедет со мной.
— Купи у него все листья коки, какие есть, пусть даже остатки со дна мешка.
— Стивен, ты мне должен дать немного денег. — А когда Мэтьюрин потянулся к своему сюртуку, она рассмеялась: — Видите, мистер Мартин, какими конскими пиявками мы, жены, становимся?
«Сюрприз» стоял, как Джек и сказал, пришвартованный носом и кормой к причалу. Палуба имела несколько пустынный вид — Том Пуллингс и казначей пытались внизу разобраться со счетами от рижских купцов, а приличное число матросов получило увольнение на берег до шести.
Единственным офицером на квартердеке оказался Вест, и так получилось, что группа матросов, чинивших носовые защитные кранцы и маты на полубаке, оказалась целиком из Шелмерстона. Вест без особого дела болтался у кормовых поручней, когда заметил исключительно привлекательную женщину, ехавшую верхом вдоль причала в сопровождении грума. Она спешилась на миделе фрегата, отдала груму поводья, стремительно пронеслась по сходням и направилась вниз.
— Эй вы, — воскликнул Вест, спеша за женщиной, — это каюта доктора Мэтьюрина. Кто вы такая, мэм?
— Его жена, сэр, и прошу вас — попросите плотника повесить для меня здесь койку.
Она показала, где, а потом, изогнувшись и высунувшись из полупортика, крикнула:
— Эй, вы там. Прошу, скомандуйте матросам помочь ему подняться на борт — он лежит на двери.
Она поторопила Веста из каюты на палубу. Он и изумленные матросы увидели медленно правящую вдоль причала запряженную четверкой сине-золотую карету в сопровождении отряда кавалеристов в лиловых мундирах с серебряной отделкой, а на козлах сидит капитан Обри и какой-то шведский офицер. Их окон кареты высунулись хирург и его помощник, и все они, вместе с дамой на палубе, внезапно мелодично и в полный голос запели «Ah tutti contend saremo cosi, ah tutti contenti saremo, saremo cosi».
