— Жестокий удар, уверен, но надеюсь, его немного смягчили размышления о том, что свинина у магометан под запретом.
— Как и вино, — улыбнулся Ван Да. — Но бывают дни, когда Аллах еще более милостив и милосерден, чем обычно. На самом деле мы их убиваем, потому что они ночами разрывают поля. А еще в дело идут их бивни.
Вино все же оказалось настоящим. Крепкое, пригодное для питья красное, чье происхождение Стивен определить не мог. Макао, по всей видимости? И хотя его подавали не в стекле, а в серебре, он был вполне уверен, что помимо Ван Да некоторые малайцы его пили. Султан — точно. Его виночерпий Абдул, похожий на газель юноша, даже не делал попыток скрыть разливаемую им темно-красную жидкость.
Также и французы. Пока Ван Да подробно рассказывал о преследовании малайского медведя, Стивен рассматривал лица напротив. Морские офицеры, кажется, неплохо соответствовали английским. Их капитан чем-то был похож на Линуа — способный, эффективный, целеустремленный и жизнерадостный. Дюплесси — из числа тех, кого не стоит посылать в жаркий климат или вообще за границу, а его официальные советники походили на тех, что сопровождали Фокса.
Рэй превратился в развалину с тех пор, когда Стивен его последний раз видел — вялый, едва узнаваемый. Над ним все еще довлел шок от встречи. Вряд ли он высидит до перемены блюд — с каждым глотком его охватывала зеленоватая бледность. Ледвард, с другой стороны, восстановив уверенность в себе, выглядел и звучал как серьезный противник, человек необычных способностей. Стивен наблюдал, как он опустошил кубок и протянул его через правое плечо, чтобы его снова наполнили. Во время этого жеста он бросил взгляд в сторону трона. Выражение его лица очень слабо, но значимо изменилось — это был тайный взгляд. Стивен посмотрел влево и краем глаза заметил ответную улыбку Абдула.
Какое-то время Стивен не мог поверить, что его первое впечатление оказалось верным. Но хотя Ледвард с этого мгновения оставался совершенно сдержанным, Абдул за спиной султана — нет. Впечатление переросло во внутреннее убеждение. Возможные последствия так заполонили его разум, что он потерял нить рассказа Ван Да до его завершения:
— Так что Тиа Удин убил медведя, а медведь убил Тиа Удина, ха-ха!
— Джек — поинтересовался Стивен, когда они шли по краю кратера к тому месту, с которого можно окликнуть корабль, — ты когда-нибудь размышлял о Ганимеде?
— Да. Я провел с ним прошлую ночь и должен был бы провести сегодняшнюю, если бы не завтрашний визит султана. Такой хорошенький, маленький, золотистый, а как подмигивает — просто обожаю. Как закончим с султаном, буду снова им заниматься почти всю ночь.
— Ты действительно собираешься? — уточнил Стивен, всматриваясь в довольное, раскормленное лицо друга, от султанского вина еще живее обычного. — Дружище, мы об одном и том же говорим?
— Надеюсь на это, — улыбнулся Джек. — Юпитер в противостоянии, ты же знаешь. Его великолепия нельзя не заметить.
— И в самом деле, чудесное зрелище. А Ганимед с ним же связан, как я понимаю?
— Конечно же — самый прекрасный из спутников. Ну что ты за тип, Стивен!
— Удачное название. Но я-то имею в виду другого Ганимеда, виночерпия султана. Ты его заметил?
— Что ж, заметил. Я еще подумал: «Будь прокляты мои глаза, это же девушка». Но потом вспомнил, что на таком пиру девушек не будет, и вернулся к превосходному филе оленя — не больше заячьего, но невероятно вкусное. А почему ты его называешь Ганимедом?
— Ганимед был виночерпием Юпитера. Я думаю, что сейчас их связь, отношения, дружба вызвали бы неодобрение. Но имя это я использую в широком смысле, как это обычно и делается. Я не порицаю султана.
Глава седьмая
— Извините, что вломился в такое время, — поздоровался Стивен, — но мне очень надо знать, как называются по-малайски сулема, азотистый стронций и сурьма.
— «Педок» — первое, «датанг» — последнее, — объяснил ван Бюрен. — стронций, боюсь, в этих краях еще неизвестен. Он имеет какое-то терапевтическое применение?
— Мне оно неизвестно. У меня на уме фейерверки, а он дает благородный красный цвет.
— Что же до этого, то на другом берегу реки есть как минимум три китайских изготовителя хлопушек, у них найдутся все цвета радуги. Говорят, что Лао Тун из них лучший. Хотелось бы сходить с вами, но как я уже объяснял в записке, в полдень я уезжаю, а до того нужно разобраться вот с этим существом.
— Лао Тун, конечно. Премного благодарен. Мы сегодня вечером принимаем султана в честь дня рождения принцессы Софии. Мне пришло в голову, что яркий королевский салют в ее честь не только принесет удовольствие, но и подчеркнет лояльность нашей миссии в противовес открытой измене Ледварда. Он усилит очевидный контраст между людьми, которые вначале покинули своего короля, потом свою республику, а теперь поддерживают гнусного узурпатора, и теми, которые постоянно поддерживают наследственный принцип. Это должно затронуть душу правителя, правящего по божественной воле. Фокс согласился. Кстати, верно ли предположение, что его высочество — гомосексуалист?
— О да. Я разве раньше не упоминал? Наверное, и в голову не приходило столь очевидное. Здесь это настолько же обычно, как в античных Афинах. Нынешний фаворит — некий Абдул. Я редко видел, чтобы мужчина так терял голову.
— И в самом деле прелестный юноша. Но это лишь часть дела. Ночью я чрезвычайно плодотворно побеседовал с клерком из Пондичерри.
— С клерком Дюплесси?
— Именно так. Зовут его Лесюер. Служащий Ву Ханя, перед которым у него огромный долг, привел его в темноте, и мы пришли к соглашению. У него экспортно-импортная контора в Пондичерри, его семья все еще там и живет. В обмен на то, что мы замолвим за него слово перед Компанией, нашу защиту в будущем и определенную сумму сейчас, он будет предоставлять всю информацию, какую сможет раздобыть. Вот это он прислал утром — черновики официального дневника Дюплесси, которые Лесюер переписывает набело.
Ван Бюрен отложил скальпель, вытер руки и взял пачку бумаг. Читал он внимательно, и после пары страниц уточнил:
— Как я понимаю, наш контакт воспринимается как чисто научный?
— Да. Фокс хотел навестить вас, чтобы поговорить о буддистском храме в Кумае, но я отметил, что визит посланника может скомпрометировать ваше положение. Обри тоже жаждет быть представленным... что напоминает мне — у меня назначена с ним встреча в двадцать минут десятого. — Стивен взглянул на часы. — Иисус, Мария и Иосиф, уже четверть десятого. Если его заставить ждать хотя бы полчаса, он превращается в разъяренного льва. Желаю вам хорошего путешествия, благослови вас Господь. Бумаги я вам покажу снова... простите меня. О Боже, о Боже!
Джек с казначеем, стюардом, Килликом и Бонденом по рекомендации Стивена закупали у Ли Ляна припасы для предстоящего визита. На месте высадки они прождали Стивена одиннадцать минут, а потом добрались до Ли Ляна через свиной рынок в сопровождении толпы сквернословящей детворы. Стивена они поприветствовали с холодной суровостью, сжатыми губами и однозначными взглядами на часы или, за их отсутствием, на китайскую клепсидру рядом с сушеными лекарственными змеями. Ли Лян, тем не менее, оказался столь гостеприимным, как это только возможно, и после того, как необходимое было приобретено, отправил своего помощника проводить их к изготовителю фейерверков.
