— А я с вами про овец и заговорил, как забавно. Я рассказывал, что ваш визави, капитан Лоу, импортировал саксонских мериносов, дабы вывести новую породу.
— У него много овец?
— Возможно, больше, чем у кого–либо еще. Говорят, он самый богатый человек в колонии.
«Секущий священник», чье лицо покраснело еще больше, снова начал унижать Папу Римского. Чтобы его заглушить, Стивен громко ответил:
— Любопытно, что я именно о мериносах и думал, о королевских мериносах. Они, однако, испанского происхождения.
— Вы о мериносах говорите? — спросил капитан Лоу.
— Да, — ответил Хэмлин. — Доктор Мэтьюрин видел королевское стадо.
— Сэр Джозеф Бэнкс был так добр, что показал мне их.
Лоу пренебрежительно посмотрел на Стивена, и, подумав, ответил:
— Не дам и… пуговицы за сэра Джозефа Бэнкса.
— Уверен, он будет огорчен этим.
— Почему он попытался не допустить получения капитаном Макартуром королевских овец? Подозреваю, потому что тот из колонии.
— Точно нет. Сэр Джозеф всегда принимал интересы колонии очень близко к сердцу. Если помните, она появилась во многом благодаря его влиянию.
— Так почему он отказался принять Макартура?
— Не могу предположить, что он счел подходящим знакомство с человеком с таким прошлым, как у капитана Макартура, — отрезал Стивен в тишине, нарушаемой лишь длинным, монотонным рассказом полковника Макферсона о навабах Ауда. — Более того, сэр Джозеф категорически против дуэлей из моральных соображений. А капитан Макартур прибыл в Лондон, чтобы предстать перед военным трибуналом за одну из них.
Лоу, кажется, последние слова не услышал. Поначалу лицо его вспыхнуло красным, и он ни слова не произнес до конца трапезы, лишь периодически бормоча «неподходящее знакомство» почти так же, как Стивен бормотал про себя «Господи, дай мне терпения». Снова началась брань по поводу ирландских каторжников, столь же занудная, как брань европейских женщин по поводу домашней прислуги, но бесконечно более злобная.
К тому времени, когда они перешли к чаю и кофе, Стивен, несмотря на целенаправленные усилия отстраниться, услышал столько, что едва мог это вынести. Сдерживаемая злость так давила на него, что он дрожащей рукой пролил кофе на блюдце. Но все же настала приятная пауза — он вышел на террасу гостиной, куря сигару и общаясь с двумя хорошо воспитанными, интересными, говорящими по–гэльски офицерами Семьдесят третьего родом с Гебридских островов. Напряжение несколько ослабло.
Они с Пуллингсом попрощались с полковником Макферсоном. Пока полковник задерживал Пуллингса, дабы рассказать, как ему жаль, что капитан Обри не смог прибыть, что, хотя у него и есть официальные письма, но вручить их он может лишь лично в руки и что хорошо бы ему посоветовать выпить пару пинт рисового отвара, только чуть теплого, Стивен зашел в узкую комнату, где офицеры оставляли сабли. Там их осталось уже немного: уставная с головой льва — Тома, три с корзинчатой гардой — шотландских офицеров, и его собственная. Он ее пристегнул и спустился по ступеням в приятную свежесть. Стоя на гравийной дорожке, он заметил капитана Лоу.
— Похер мне на Джо Бэнкса, и похер на тебя, недоделанный пидор ты, лекаришка корабельный, — произнес тот очень громко и грубо. Два–три офицера обернулись.
Стивен внимательно на него посмотрел. Капитан задыхался от ярости, но на ногах стоял совершенно твердо. Он не был пьян.
— Ответите ли за это, сэр? — спросил он.
— Вот мой ответ, — верзила ударом сбил парик с головы Стивена.
Стивен отскочил назад, выхватил саблю и закричал:
— Вытаскивай клинок, вытаскивай, или я проткну тебя как свинью.
Лоу обнажил свою саблю, но добра это ему не принесло. Два свистящих выпада — и его правое бедро рассечено. На третьем сабля Стивена проткнула ему плечо. После короткой схватки Лоу оказался на спине, с ногой Стивена на груди, острием сабли у горла и холодным голосом, требующим сверху:
— Проси у меня прощения, или ты покойник. Проси прощения, или ты покойник, покойник!
— Прошу у вас прощения, — сдался Лоу, его глаза налились кровью.
Глава девятая
— Если это кровь, то вот прям сию минуту надо положить в холодную воду, — ворчал Киллик, который отлично знал, что это кровь. Новости о том, что доктор проткнул армейца, оставив его барахтаться в собственной крови, испортил каменную лестницу в доме губернатора, испортил ковер за сто гиней в гостиной, заставив губернаторшу сбежать, достигли «Сюрприза» быстрее катера. Поэтому на борт Мэтьюрина подняли с исключительной предупредительностью, уважением и заботой. Но Киллику хотелось подтверждения, услышать всё самому.
— Подозреваю, что да, — отозвался Стивен, бросив взгляд на полу мундира, о которую он не задумываясь вытер саблю, как вытирал инструменты во время операций. — Как себя чувствует капитан?
— Он сдался полчаса назад, пустой, как вытряхнутая бочка! Боже, да он там весь вечер просидел, ни минуты покоя! — Киллик, все еще улыбаясь, добавил: — Он заснул и храпит, будто… — почувствовав, что его сравнение окажется не слишком воспитанным, он продолжил: — Я вам старую нанковую куртку принесу.
— Не беспокойся. Думаю, что сейчас последую примеру капитана и прилягу ненадолго.
— Но не в бриджах, нет, сэр, — воскликнул Киллик, — и не в этих шелковых чулках.
Стивен лег в старой залатанной рубахе, столь часто стираемой, что местами она просвечивала, зато чудесно мягкой. Напряжение исчезло, тело полностью расслабилось. Корабль под ним двигался ровно настолько, чтобы показать — он на плаву и жив. Мэтьюрин проваливался все глубже и глубже сквозь слои дремы, мечтательности, сна, глубокого сна и сна столь глубокого, что больше походил на кому.
Такой бездонный сон, что выбираться из него пришлось по ступеням, восстанавливая вчерашние события: скуку и боль обеда в губернаторском доме, его на редкость агрессивное завершение за считанные секунды, любезную скромность офицеров–хайлендцев (один из них подобрал парик), безмолвное отчаяние Тома Пуллингса.
Свет дня незначительно усилился, и Стивен разглядел глаз, уставившийся через щель открытой двери:
— Который час?
— Только четыре склянки, сэр.
— Какой вахты?
— О, только утренней, — утешающе объяснил Киллик. — Но мистер Мартин испугался, что вы могли впасть в летаргию. Принести горячей воды, сэр?
— Горячей воды, разумеется. Как капитан?
— Проспал всю ночь, сейчас отправился на берег, бледный и худой.
— Очень хорошо. А сейчас будь добр, свари кофе. Выпью я его наверху. И если мистер Мартин окажется свободен, передай ему с моими наилучшими пожеланиями, что я рад буду разделить кофе с ним.
