Все это дополнительно подчеркивает гибкий и адаптивный характер парикмахерской практики. Это была не столько конкретная специальность или род занятий, сколько набор навыков, объединявший слуг, горничных, парикмахеров, цирюльников и, в определенной степени, изготовителей париков. Границы между этими профессиями также были проницаемыми: слуги обучались у парикмахеров, а парикмахеры, как и цирюльники, ухаживали за волосами своих клиентов, изготавливали и обслуживали парики и накладки, продавали парфюмерию и различные средства для волос. География оказания парикмахерских услуг тоже была подвижной, охватывая лавки и салоны, передвижные и придорожные палатки, трактиры и комнаты в частном доме. Однажды Пипс записал, что его брили на кухне
[164]. Взаимосвязь пола и ухода за волосами была столь же изменчивой. Некоторые слуги мужского пола обслуживали женщин на дому, а парикмахеры-мужчины обслуживали клиентов как мужского, так и женского пола. Иногда цирюльники могли причесывать женщин, а иногда женщины орудовали бритвой, чтобы побрить мужчин. Но всех их объединял процесс ухода за волосами — занятие, которое подразумевало плотный, физический, глубоко личный контакт. Как мы увидим, эта близость имела далеко идущие последствия.
Ил. 2.9. La Belle Estuviste (Прекрасная цирюльница). Втор. пол. XVII века. В переводе с французского текст гласит: «Эта цирюльница обладает многими прелестями, / Применяет свое искусство на практике, / Этот парень, хоть и деревенщина, / Говорит, что никогда не устанет от них». Комментарии и изображения, свидетельствующие о том, как приятно, когда тебя бреет женщина, — благодаря ее ловкости и нежности или же из непристойных соображений, — встречаются часто
Отношения
По словам Бенджамина Франклина (1706–1790), умение бриться самостоятельно позволило ему никогда не испытывать на себе «прикосновений грязных пальцев или несвежего дыхания неряхи-цирюльника»
[165]. Его слова позволяют живо ощутить полное отсутствие дистанции между парикмахером и клиентом, их физическое соприкосновение: в случае Франклина — невозможность отвернуться, когда цирюльник дышал ему в лицо, грязными пальцами щупая и растягивая щеки клиента, кожу вокруг его рта и носа, где должна была пройти бритва. Эта маленькая зарисовка приглашает нас задуматься о телесной стороне процесса бритья, о том, как его интимность влияла на представления о цирюльниках, и о серьезных последствиях этой тесной связи для взаимоотношений между профессионалом и клиентом.
Бенджамин Франклин был далеко не единственным, кто испытывал неприязнь к цирюльникам. Те же самые жалобы можно встретить в письмах и дневниках той эпохи, а также выраженными в графической форме (ил. 2.11). Вопрос чистоплотности парикмахера в наши дни стоит столь же остро, как и в XVIII веке, — это знает каждый, кому доводилось «терпеть нависшую над своим лицом потную, вонючую подмышку, вместо того чтобы наслаждаться расслабляющей процедурой чистки и ухода»
[166]. По этой причине национальные стандарты, в соответствии с которыми ведется обучение парикмахеров женского и мужского залов в настоящее время, содержат четкие требования относительно личной гигиены мастеров: ежедневный душ, дезодорант, чистка зубов, чистая, увлажненная кожа рук и маникюр — вот средства от пота, микробов и неприятного запаха изо рта
[167]. Однако минимальная физическая дистанция может стать источником обоюдного неудобства: парикмахерам тоже приходится мириться со зловонным дыханием, запахом пота и кожными заболеваниями клиентов.
Если непосредственная близость таких телесных проявлений доставляет неудобство, физическая сторона парикмахерского дела может иметь гораздо более серьезные последствия для здоровья. Требования профессии накладывают отпечаток на тела ее представителей: варикозное расширение вен, порезы в одних и тех же местах, которые постоянно открываются, и тяжелые кожные заболевания
[168] — согласно британской статистике гигиены труда, в течение карьеры 70 % парикмахеров рано или поздно переносят дерматит
[169]. Более того, минимальная телесная дистанция с клиентами отражается в статистически значимой корреляции между профессией парикмахера и смертностью от инфекционных болезней
[170].
Ил. 2.10. Эти двенадцать виньеток иллюстрируют удовольствия и неудобства от посещения цирюльни. Обратите внимание на присутствие двух женщин-цирюльников
Телесная природа ухода за кожей и волосами и обоюдная осведомленность клиента и мастера о физическом состоянии друг друга объясняет, почему раньше к парикмахеру могли прийти за советом по вопросам здоровья и даже за медицинской помощью. (Это также наглядно показывает, что уход за волосами рассматривался как терапевтическая, а не исключительно косметическая практика, о чем говорилось в главе 1.) Предоставляя более дешевые услуги, чем врачи, и с приятным дополнением в виде радостей общения, цирюльники раннего Нового времени были первыми, к кому обращались по поводу здоровья зубов, ногтей, ушей и кожи и, как предполагается, чтобы получить совет в сексуальной сфере
[171]. Трудно сказать, существует ли в этом отношении непрерывная историческая преемственность. Безусловно, выявление инфекций и заболеваний кожи и волос и направление клиентов к соответствующим медицинским специалистам в настоящее время является стандартной частью учебной программы для парикмахеров
[172]. А в XX веке до того, как презервативы стали общедоступны, все знали, что именно у цирюльника можно раздобыть «кое-что на выходные»
[173]. Положение цирюльни как квазимедицинского центра в раннее Новое время также находит отражение в недавних программах в сфере здравоохранения как в Соединенных Штатах, так и в Великобритании. В них цирюльни и парикмахерские салоны выступали как надежные площадки, откуда определенной группе населения можно было донести медицинскую информацию и провести профилактические мероприятия против таких болезней, как рак, сердечно-сосудистые заболевания и ВИЧ-инфекция (ил. 2.11). В некоторых случаях парикмахеры проходили инструктаж как консультанты по здоровому образу жизни
[174].
