Первым высокопоставленным лицом, воспользовавшимся возможностью для выражения инакомыслия через так кстати подвернувшуюся историю с налогом, был герцог Бедфорд. Либерал и последователь Фокса
[409], противостоявший Питту, он не только прекратил пудриться, но и подстригся, что было принято понимать как выражение его «уравнительских» симпатий (ил. 5.13). К сентябрю The Times объявили, что «большинство якобинцев, имеющих уши, обрезали свои волосы»
[410]. Четыре месяца спустя либеральная газета Morning Chronicle опубликовала статью в защиту короткой стрижки, которая завершалась списком влиятельных лиц, пожертвовавших своими локонами. К Бедфорду и еще трем герцогам присоединились двадцать девять других титулованных особ и значимых публичных деятелей, остригших волосы. Еще двое названных лиц — один из них политический противник Питта Чарльз Фокс — «не постриглись, но прекратили пользоваться пудрой». За это, заявила сочувствующая радикалам газета, «они заслуживают благодарности своей страны как подавшие пример»
[411].
Ил. 5.13. Исаак Крукшенк. Минутный каприз, или выравнивание Бедфорда! 1795. Аристократ герцог Бедфорд отстриг свои длинные волосы, или хвост, так же как и амбициозный сельский житель справа. Хотя работяга носит старомодные бриджи, а герцог — панталоны, полоски на жилете одного и на чулках другого перекликаются и подчеркивают тот факт, что визуальные различия между ними благополучно уравнялись. Подпись также содержит игру слов, отсылающую к достижениям деда этого герцога, 4-го герцога Бедфорда, который руководил осушением обширной заболоченной местности, получившей название Бедфордская равнина (Bedford Level)
Хотя в адрес тех, кто обрезал волосы, полетели насмешки (каламбуры о кастрирующем эффекте отрезания «хвоста», как обычно называли косичку, и шутки о брюнетах, будто они использовали угольную пыль вместо пудры для волос), сторонники политических перемен приняли идею короткой стрижки. На самом деле они осознали ее политический потенциал и воспользовались им. Один поразительный пример этого появился в The Philanthropist, еженедельнике радикального издателя Даниэля Исаака Итона (крещ. 1753–1814). В номере за понедельник, 18 января 1796 года, была опубликована песня под названием «Республиканская стрижка», чья вступительная строфа провозглашала прическу из коротких волос не только мужественной и естественной, но и нравственной, исподволь привлекая восходящую к апостолу Павлу критику длинных волос у мужчин, на которую неоднократно ссылались моралисты XVII века, включая Уильяма Принна
[412]. Далее в песне смело излагалась история политической свободы, от афинских героев до свободолюбивых римлян: «Каждый Брут, каждый Катон — никто из них не был фатом, а все до одного носили республиканские стрижки». В следующем стихе речь шла о Франции и изображался революционный триумф стриженых над деспотичными длинноволосыми тиранами, а затем повествование завершалось Английской гражданской войной. С умолчаниями, не переходя границу открытого подстрекательства, в тексте песни описывается борьба против Карла I и его казнь:
In England’s proud days no long hair was seen,
Unless on the heads of base scoundrels I ween,
The Aristocrats then to freedom sworn foes,
To bind us in chains, with a tyrant arose.
To repel the vile slaves and our rights to maintain,
Up sprung the brave crops and subdued them amain.
The tyrant himself they caught tho’ he fled;
And to end all his schemes they cropt off his head.
В дни славы Англии нельзя было увидеть длинных волос,
Кроме как на головах конченых подлецов, я полагаю.
Тогда аристократы, заклятые враги свободы,
Поднялись, во главе с тираном, чтобы заковать нас в цепи.
Чтобы отразить гнусных рабов и наши права сохранить,
Восстали смелые стриженые и яростно покорили их.
Самого тирана они поймали, хоть он и пытался сбежать,
И положили конец всем его планам, отрубив ему голову.
Финальная строфа — объединяющий призыв к действию, который превращает социальный раскол в вопрос о внешности, до такой степени, что простая стрижка означает наступление прекрасного утопического будущего:
Britons off with your hair, and you are sure to prevail,
For a crop strikes with terror, a slave with a tail,
When your ancestors wore short hair on their head,
They valiantly fought, and they nobly bled.
For Equality’s laws, and the freedom of man,
Can you ever submit to betraying their plan,
Then follow their steps, and no longer be fops,
Your Hampdens, your Miltons, your Sydneys were crops.
Британцы, прощайтесь со своими волосами, и вы обязательно победите,
Ведь короткая стрижка поражает ужасом раба с хвостом,
Когда ваши предки носили короткие волосы на голове,
Они доблестно сражались, и они благородно истекли кровью.
За законы равенства и свободы человека,
Сможете ли вы подчиниться, предав их намерения,
Тогда следуйте по их стопам, и больше не будьте фатами,
Ваш Хэмпден, ваш Мильтон, ваш Сидней носили короткие стрижки.
Последняя строчка этой песни самая интересная и самая дерзкая. В ней упомянуты трое известных исторических деятелей XVII века, оказавшие значительное влияние на более поздний политический радикализм и реформаторские движения в Великобритании, Франции и Америке
[413]. Джон Мильтон (1608–1674) прославился не только своей поэзией, но и своими полемическими трудами, благодаря которым после своей смерти он был признан республиканцем и посмертно зачислен в лагерь вигов. Алджернон Сидней (1623–1683) также был отцом-основателем конституционной реформы. Его трактаты по политической теории и планы вооруженного сопротивления привели к его казни за измену, хотя его пережил его соратник Джон Хэмпден (крещ. 1653–1696). Эти трое борцов с привилегиями власть имущих были перечислены в этой песне как приверженцы коротких стрижек. На самом деле, в реальной жизни все они были длинноволосыми — по моде своего времени. Портреты Сиднея изображают его с характерной для аристократов прической: с густыми вьющимися волосами, ниспадающими по плечам (ил. 5.14). В конце жизни Хэмпдена описывали как «щеголя, который наряжается и пудрится», то есть он носил парадные, тщательно продуманные наряды и пользовался пудрой для волос
[414]. В тексте песни об этом предпочли забыть, или, скорее, подчинили исторические факты более значимой истине. Короткая стрижка отделилась от реального облика и вместо этого стала эмблемой системы убеждений, которые на самом деле не имеют ничего общего с внешним видом. Таким образом, эти трое длинноволосых радикалов метафорически короткострижены, они включаются в поддельную, но вдохновляющую родословную, рекрутируются для битвы, которая ведется в том числе и посредством знаков, связанных с внешностью.
