Вспышка воспоминаний утихла, и я снова посмотрела на лицо мужа, освещенное солнцем.
Влад что-то мямлит, но я не говоря ни слова, разворачиваюсь и, держа пиджак Артема на груди, иду к машине отца. Стучусь в окно и смотрю в его суровое, появившееся лицо.
Когда-то оно умело быть привлекательным, и даже вечное ворчание матери этого не меняло.
— Спасибо, папа.
— Вход в казино Москвы ему заказан. Надеюсь, теперь ты сможешь приструнить этого утырка. Или ты не моя дочь?
Он, наконец смотрит мне в глаза, а в моих начинает щипать.
— Твоя? — еле слышно спрашиваю.
— Вот и докажи, что моя. — грубит он. — Не марай память брата нытьем и гони этого пидора в шею. Есть же нормальные мужики.
— Ты запрещал мне с ними встречаться.
— Чтобы они тебя у меня прямо на плахе разложили? Пришли бы руки попросили. Я же не зверь, — заканчивает разговор.
Потом дает отмашку водителю и тот заводит двигатель.
— Тронули тебя… эти?
— Нет. Царапина, — сглатываю слезы и вспоминаю о ранение на руке.
— Зеленкой не забудь помазать — говорит он и уезжает, не попрощавшись.
Сделал дело и на боковую.
Спустя минуту чувствую как глаза все-таки застилают слезы и закрываю их ладонями, чтобы никто не видел моей слабости.
Сзади чувствую прикосновение твердой груди и резко оборачиваюсь.
— Артем.
— Да, моя сильная, смелая Голубка. Это я.
Прижимаюсь к его надежной груди и даю волю слезам, желаю поскорее забыться в его объятиях, почувствовать его член во рту, его в себе и все забыть. Он обязательно даст мне забыть.Стоит только его рукам оказаться на моем теле я почувствуя себя дома. Счастливой.
— Отвези меня домой.
Подхватывает под коленки и поднимает на руки, несет в машину, и прямо так в нее садится. Пока едем, он негромко переговаривается с мужчинами спереди.
Высовываю любопытный нос, и сквозь сон вижу, что у первого волосы почти светлые, а у второго черные, как ночь.
Слышу только «Влип ты, брат» и меня накрывает покрывалом Морфей, погружая в свое царство. Забирая страх, боль, отчаяние.
Глава 18. Артем
Слышали старую английскую песенку про десять негритят? Я очень любил ее в детстве. А еще в детстве я не любил, когда трогали мое. А Настю — фамилию ублюдка опустим — я считаю своей.
И пусть даже на время. Но только я имею право касаться этого тела. И те, кто посмел посягнуть на мое, получат и наказание.
Я могу быть добрым, могу быть даже нежным, но когда дело касается войны или работы, во мне не остается ничего хорошего. Внутри рождается зло, животное, которое я как дрессировщик выпускаю на арену. Чтобы оно порычало и вцепилось кому надо в глотку.
Слишком много я повидал на своем веку таких вот ублюдков, которые вместо того чтобы включить мозги и соблазнить женщину, нагибают ее и трахают силой. Уже не говоря о похищениях и унижении.
Они поплатятся. Те, кто посмел тронуть мое, обязаны поплатиться. Со временем поплатится и Макар Черкашин, местный крестный отец бл*ть, но пока его сказали не трогать.
Спецоперация. Наплевать.
Тогда я лишу его остальных негритят.
По одному буду выдергивать из привычной жизни и засовывать так далеко, что они молить будут о смерти.
И чтобы не быть убийцей, я решил взять за пример всем известную песенку.
Пока Настя лечится и отдыхает в военном санатории, я займусь делом.
Я снова почувствую себя в своей стихии.
Десять негритят отправились обедать,
Один поперхнулся, их осталось девять.
Девять негритят, поев, клевали носом,
Один не смог проснуться, их осталось восемь.
И так. У нас есть восемь уродов, которые посмели точить свои члены на Настю. Данилу Малыхина я оставлю на сладкое и для начала займусь оператором, который наверняка представлял, как будет натягивать Настю и снимать это на его долбаную камеру.
Восемь негритят в Девон ушли потом,
Один не возвратился, остались всемером.
В Девон, так в Девон. Пара моих друзей, вычислили в какой порностудии тусуется этот ушлепок и снарядили его в багажное отделение самолета, который и повез его в город Девон на краю Британского острова. Как он будет оттуда выбираться без паспорта, мне откровенно насрать.
Семь негритят дрова рубили вместе,
Зарубил один себя — и осталось шесть их.
Одного, судя по камере, ударившего Настю ногой в живот, я отправил на Бразильские лесопилки. Теперь он поймет, что такое настоящий труд и настоящие, никогда не видевшие белых задниц, мужики.
Шесть негритят пошли на пасеку гулять,
Одного ужалил шмель, их осталось пять.
Отправил урода, пытавшегося запихнуть свой вялый член Насте в рот на Алтай, собирать мед, и еще очень серьезно наказал, чтобы форму ему не выдавали. Ну а что? Пчелиные укусы очень полезны.
Пять негритят судейство учинили,
Засудили одного, осталось их четыре.
Один из ублюдков, который в тайне от Макара, очень неплохо башлял на наркоте, о чем я вполне себе спокойно сообщил именно его боссу. Где теперь тот Толя, я понятия не имею. Но его жена уже давно сбежала в другую страну.
Четыре негритенка пошли купаться в море, Один попался на приманку, их осталось трое.
На морских судах по очистке воды всегда не хватает персонала. Я, так сказать сделал доброе дело, отправив с кляпом во рту туда еще одного недо-порно актера.
Трое негритят в зверинце оказались,
Одного схватил медведь и вдвоем остались.
Охота вообще бывает веселой. Особенно когда на тебя охотится медведь. При этом мои руки вполне себе остались чистыми. Чего нельзя сказать о пасти бурого мишки.
Двое негритят легли на солнцепеке,
Один сгорел — и вот один, несчастный, одинокий.
Последний негритенок поглядел устало,
Он пошел повесился и никого не стало.
Одного, как оказалось пидора, я отправил в тюрьму за хранение оружия. И не важно, что в его личном пользовании были лишь пара стволов, а нашли целый военный арсенал. Я, конечно, не забыл упомянуть одному из охраны в тюрьме, об ориентации сладкого мальчика. Возможно он даже найдет свое призвание?
