Самойленко поднял вверх руку. Показал большим пальцем направо от себя, указательный и средний выбросил вверх. Еще двоих отправил в левую сторону. Кому-то одному нужно будет присоединиться к Ильясу, на случай если попробуют зайти в тыл.
Овчарка яростно залаяла. Кто допустил ошибку, кто позволил себе засветиться? С равным успехом это мог быть Воскобойников, не привычный к беготне с автоматом в руках, или Бубен с его медвежьей косолапостью, или курносый, до смерти перепуганный Витек. Сюда, в команду изгоев, не подбирали ни по боевому опыту, ни по «морально-волевым качествам». Она сложилась совсем по другим принципам. Чечня, сломавшая жизнь всем восьмерым, не всех одинаково научила действовать во время облавы.
Заслышав лай, мужик в двубортном костюме тотчас рухнул на землю и шарахнул очередью в сторону лагеря. Реакция спасла его – в следующую секунду напарник с косичкой упал замертво, сбитый метким одиночным выстрелом сержанта.
– Здесь они! – завопил мужик в костюме, вжимаясь в землю. – Сюда!
Но «охотники» все поняли и без его крика: выстрелы говорили сами за себя. Началась пальба.
Таиться больше нечего, теперь важнее подавить противника шквалом огня. Птицы, только что радостно щебетавшие в высоких кронах кедров и сосен, ошарашенно сорвались с места.
Огромная, серая с изжелтью овчарка вырвалась из рук хозяина и понеслась вперед могучими прыжками. Витек, однажды и надолго ушибленный страхом, не выдержал зрелища стремительного приближения этих мышц, перекатывающихся под шерстью, этой разверстой пасти. Забыл о всякой осторожности, поднялся в полный рост и побежал. Его тут же зацепили очередью.
Семен почти в упор выстрелил в собаку из своего «ТТ», но успел выпустить только одну пулю.
Однако овчарка пролетела в прыжке мимо – обдала горячим звериным дыханием, запечатлела моментальным стоп-кадром свой желтовато-серый бок и мощную лапу со спрятанными когтями.
Она уже выбрала добычу, уже нацелилась на того, кто сорвался бежать и упал. Семен выстрелил вслед, снова попал, но овчарка проигнорировала и эту пулю.
Наконец она достигла цели, одним взмахом лапы разодрала на Витьке майку, заодно глубоко процарапав на тощей груди четыре красные параллельные линии. И вдруг дернулась, захрипела.
Широкий нож, который в лагере использовали для хозяйственных нужд, вошел ей в шею по самую рукоять.
Человека, нанесшего удар, с головы до ног обрызгало кровью. Сердце овчарки колотилось так бешено, что кровь ударила горячим фонтаном. Собака бросилась на врага всей массой, чтобы сбить с ног и перекусить горло. Но человек устоял, не выпустил ножа из рук. Рванул его вбок, перерезав животному горло.
Это был тот самый незнакомец с серо-стальными глазами, которого связали до выяснения обстоятельств. Несколько секунд он молча постоял над трупом овчарки. Потом прошел мимо раненого Витька к пластмассовой канистре с речной водой. Вылил на себя все двадцать литров, смывая кровь.
– Меня ранили, ранили, ранили, – доносился сквозь трескотню очередей скулеж Витька, успевшего отползти подальше от теплого собачьего трупа.
Присев рядом, незнакомец, присмотрелся к пулевому отверстию под самой ключицей.
– Ну-ка… Навылет. Мелочи жизни.
Забрав у парня автомат, он провел рукой по своим русым, потемневшим от влаги волосам и занял позицию между Алексеем и Семеном Барсковым.
Первый заиграл желваками, на второго напал сухой нервный кашель. Как этот тип освободился, кто, черт возьми, ему помог? Забрал у Витька автомат…
Что он выкинет в следующую секунду?
По худощавому бесстрастному лицу стекали капли воды, на мокрой куртке из «плащевки» остались красноватые разводы. Незнакомец не стал пригибаться. Укрывшись за могучим стволом со свежей отметиной от шальной пули, он прицелился. Еще прежде выстрела бывший спецназовец оценил положение ног, рук и легкий уклон корпуса назад.
«Я был прав. Профессионал, мастер».
Первым же одиночным выстрелом незнакомец уложил здоровенного бугая в тренировочном костюме от «Nike». Co стороны могло показаться, что тот просто споткнулся о торчащий из земли корень и почему-то не встает.
Еще один из нападавших решился на перебежку. Незнакомец не спешил его доставать. Нажал на спусковой крючок только в последний момент, когда Самойленко успел пожалеть, что не выстрелил сам. Крупная, коротко остриженная голова дернулась назад, но браток упал вперед, в заросли лишайника, красиво подсвеченные солнцем. Будто рисковал жизнью только для того, чтобы попасть из тени на свет.
* * *
Новости Белого не обрадовали. Пятеро убитых, столько же раненых. И неизвестно у кого первого кончатся боеприпасы. По крайней мере, его люди большую часть уже израсходовали. Не по зубам оказалась добыча? Или… Или он сам виноват, купился на подставу.
Шеф одной из трех крупнейших в Красноярске группировок еще раз припомнил в подробностях, с чего все началось. Три дня назад к нему явился человек с кейсом, передал привет от Татарина – тот уже пять лет как мотал срок. Рассказал много интересного: как Татарин устроился на зоне, по какому меню его кормят, каких на выходные возят девок. Выложил много мелких подробностей. Нужно было долго протусоваться рядом с Татарином, чтобы такое о нем знать.
По словам человека с кейсом, у Татарина наладились отношения с начальством. В любой момент оно представит нужные характеристики, как только появится возможность скостить срок. Но адвокаты советуют подождать, не торопить события, чтобы не вышел облом.
Сам гость освободился полгода назад. В Красноярске очутился проездом по пути в столицу.
Не только ради того, чтобы передать Белому привет от старого соратника. Есть дело, нужно воздать кое-кому по заслугам. Так Белый получил сведения о компании из восьми человек, скрывающихся приблизительно в трехстах километрах севернее города.
Гость сказал, что засек этих людей, но не имеет сейчас наличных сил, чтобы самому закрыть вопрос, похоронить их там же, в таежной глуши.
Достав из внутреннего кармана топографическую карту, он очертил зону радиусом в пять километров и внимательно взглянул на Белого, без слов транслируя мысль.
Шеф пожал плечами, не спеша проявлять энтузиазм. Что за люди, с кем они связаны? Не дай Бог снова разразится в городе война не на жизнь, а на смерть.
– Они не здешние, – гость понял суть его сомнений. – Можешь навести в городе справки. Узнать, не отправил ли кто своих в летний лагерь.
Белый улыбнулся углом рта, но промолчал.
– Это пришлые, – продолжил гость. – Кочуют, пока лето.
– И чем они знамениты?
– Здесь ничем. А в Хабаровске их долго еще помнить будут. Ты ведь знаешь первопричину всех зол на свете – повышенные амбиции. Сильные люди, как Татарин, никогда столько не натворят. Все дерьмо начинается, когда слабый норовит влезть не на свое место.
