– Подожди, я ничего не понимаю, – я хмурилась. – Сын-балбес?
– Да, я, – обескуражил Дима. – У меня никогда не было ни талантов, ни желания погружаться в этот финансовый рай. А тогда мне едва шестнадцать исполнилось, я буквально вообще ничего в этом не понимал и не хотел понимать. Отец это видел и принял единственное решение, обеспечив меня на всю оставшуюся жизнь. Он разделил семейное дело с родителями Егора и смирился с тем, что я буду заниматься чем-то другим, а дивиденды не позволят мне хотя бы сгинуть в нищете. Он все продумал и успел подготовить документы. Инфаркт, кстати говоря, его настиг, когда он с Камелиным отдыхал на даче. Отец в те времена его только на работу принял, думал, что криминальные связи не помешают – в крупном бизнесе с криминальными связями живется куда проще. Конечно, твоего отца в том эпизоде юридически обвинить невозможно: это был не первый инфаркт, и нельзя точно определить, сразу ли вызвали скорую или сначала подождали. До сих пор все понятно?
Я хмурилась все сильнее, но кивнула:
– Понятно, что ты подозреваешь моего отца, якобы он не оказал твоему нужную помощь. Но у него и так было больное сердце, а это только домыслы. Продолжай.
– Продолжаю, царевна. И только после его смерти я вдруг узнаю, что его партнер, отец Егора, вдруг передает все свои доли Камелину. То ли продал, то ли продался, но такого поворота не ожидал ни я, ни Егор, который к тому времени заканчивал университет и был готов для блестящего будущего. Через неделю его родители разбиваются в аварии на МКАДе. Снова причастность Камелина доказать невозможно, но уж слишком удачное совпадение.
Он сделал паузу, давая мне возможность для ответа:
– Согласна, что странно. И снова похоже на домыслы. У вас есть хоть что-то на моего отца конкретное?
– Разумеется. Уже после выяснилось, что сам перевод паев отец Егора до гибели осуществил добровольно… после того, как его дочь похитили.
– Лизу?!
– Лизу, Лизу. И с ней обращались не так, как с тобой. За два дня она такого натерпелась, что вытаскивали мы ее потом с армией психологов. Она оклемалась – столько лет прошло, да и после рождения детей сильно изменилась, успокоилась. Но вернемся к краткой биографии твоего отца: Лизка его там не видела, просто сам факт – ее похищают, выдвигают какие-то требования, после которых паи переходят к Камелину, и сразу после этого бывший партнер погибает. Сколько судов мы пережили – ты не представляешь. Но никак, никакими способами к Камелину не подберешься, да и прямых доказательств не было. Самое грандиозное, чего мы добились, – смогли разделить организацию на две, потому что иначе этот мудак смог бы постепенно отжать всё. В этом и был его план, ведь я несовершеннолетний, пришлось возиться с юристами и опекой, мы с Егором кое-как удержали хоть мою половину. Позже я вступил в наследство, а Егор занялся тем, к чему его несколько лет и готовили – собственно, мы и реализовали схему моего отца. Только с половиной его бизнеса и с легким чувством, что нас здорово поимели.
Я смотрела на него и не видела никакой нервозности или волнения от явно неприятных воспоминаний. Дмитрий всегда был таким спокойным и равнодушным или стал после тех событий? Он, не дождавшись моей реакции, продолжил:
– Я нас не обеляю, царевна. А жертвами мы были только первые пару лет. Мы тоже не всегда действовали в рамках закона и тоже много чего Камелину сделали, но подобраться к нему слишком близко так и не смогли. И тут за покером один приятель заявляет, что Камелин со своей дочери пылинки сдувает и любого за нее убьет. Вот так мы и подошли к мысли о тебе. Сделать то же, что когда-то сделал он, но только для восстановления справедливости. Егору, конечно, все это поперек горла, он не этому в своих университетах обучался, но и убедить его было не так сложно. Теперь скажи, что ты обо всем этом думаешь. Имели мы право не пытаться проработать вариант?
Мне не нужно было тратить время на размышления над его вопросом:
– Думаю, что даже если все ваши подозрения – чистая правда, то я здесь ни при чем. Я не присутствовала при этих интригах, никого не убивала и не знала о таких делишках, а в те времена я вообще ребенком была. Если вы причините мне зло, то окажетесь точно такими же отморозками как тот, кого вы ненавидите. Или вы все-таки просто меня запугивали? Это помогло бы вам достичь цели. Я склоняюсь к этой версии: Егор только в первый день психовал, будто сам себя подбадривал, но он почти сразу начал относиться ко мне мягче. По поводу тебя у меня больше сомнений… Так получается, это ты здесь главный, а притворялся подчиненным?
– Не притворялся. Главный – Егор. Без него вообще всё давно развалилось бы. А я, как и планировалось, живу на дивиденды. Ну и заведую службой безопасности, чтобы хоть чем-то оправдать свое участие. И на какой еще работе я бы так славно реализовывал свою страсть бить людей по лицу ногами?
Я понадеялась, что он шутит. В любом случае переспрашивать не торопилась, чтобы случайно не перестать надеяться.
– Понятно. Что ж, спасибо за откровенность. История очень печальная, я даже не представляю, что вы, все трое, пережили в те годы, будучи еще совсем молодыми. Но и ты понимаешь, что ваше право на месть не может затрагивать других людей. Как Камелин поступил с Лизой, так же бесчестно поступаете и вы. Неужели вообще ничего внутри не свербит?
Он промолчал – это и было ответом. Кстати говоря, разговор оказался более чем полезным. Теперь мне все стало понятнее. Дима – спокойно-уравновешенный маньяк, но Егор – другое дело. Он бесится из-за Камелина, но на убийство невинной вряд ли пойдет. И теперь стало окончательно очевидны все его угрозы – он лишь поддерживал меня в нужной кондиции, чтобы при появлении «папули» я выглядела испуганной и забитой овечкой для правдоподобности. Следовательно, разговоры о моем освобождении нужно вести именно с Егором, а не этим равнодушным циником.
Закончив с завтраком, я встала.
– Дима, все же принеси мне книг, если не сложно. Я умираю от скуки.
– Кама-сутру?
– Да хоть и ее. Я уже устала считать квадратики на потолке.
– Кама-сутру лучше на примере показывать, чем читать, царевна, – на его лице уже снова проблескивала едва заметная улыбка.
– Тогда буду рада детективам. Благодарю, Дима, в кои-то веки я действительно рада разговору с тобой.
Я направилась к выходу, ожидая, что Дмитрий пойдет за мной. Но он окликнул:
– Ангелина, стой. Ты Ангелина?
Я медленно развернулась к нему:
– Что, прости?
– Ты меня слышала. Сегодня я почти уверен, что мы ошиблись. Не знаю, кто ты и что делала в доме Камелиных, но, похоже, мы ошиблись.
Разрывающее противоречивостью чувство. Меня скоро раскроют так или иначе, но на фоне новой информации появилась надежда, что с Егором диалог вести вполне можно: у него хотя бы потенциально есть сострадание. С этим же хладнокровным змеем лучше не рисковать. Следовательно, лучше дождаться вечера и за это время хорошенько продумать, что говорить. Если скажу Егору правду, то он разозлится, взбесится, но есть хоть шанс докричаться до его совести. А вот Дмитрий до вечера со мной многое успеет сделать, раз уже терять нечего.
