– Я не понял, Дим… Ты взял деньги? Ты… взял такую ничтожную сумму?
Дима ответил вкрадчиво:
– Егор, ты не психуй, а подумай. У нас нет Ангелины, он это знает. И мы это знаем. У нас нет ни единого козыря против Камелина. Но он зачем-то пришел. И не для разборок, не чтобы на место поставить, а откупиться, – он вдруг перевел на меня взгляд. – Камелин проглотил обиду и пришел откупиться. И, самое поразительное, выкупить царевну. Хоть убейте, народ, но это странно. Кто же ты такая, Александра? Лучшая подруга его дочери или его незаконнорожденный ребенок? Или ты сперла у него миллиард, раз он за тебя предлагает миллионы? Любовница? Дочь любовницы?
Я ответила растерянно:
– У… уборщица.
Прозвучало как-то до смешного жалко, но никто не рассмеялся. Егор хмурился все сильнее:
– Действительно, странно, что такой человек, как он, оценил жизнь уборщицы в двадцать пять миллионов, – он снова вскинулся и уставился на друга. Продолжил куда более агрессивно: – Но пиздец как странно, что ты оценил жизнь моих родителей в двадцать пять миллионов!
– Не горячись, – Дима даже вскинул руку. Вероятно, тоже немного нервничал, что было ему несвойственно. – Егор, мы проиграли эту партию с самого начала. И я крайне удивлен, что мы вырулили хоть на что-то. Он не попался бы – нам не на что было его ловить. Но заметь, каким-то невероятным образом мы оказались в плюсе. Предлагаю эту сцену доиграть до конца и посмотреть, что будет дальше, потому что пока неясного слишком много.
Было видно, что Егору происходящее не нравится – ему претила мысль о любом, даже временном, перемирии с давним врагом. И возразить было нечего, потому он снова рухнул на стул, уперся лбом в ладони и затих, обдумывая. У меня же на этот счет появились соображения:
– И что это означает? Из всего твоего рассказа я только убедилась, что Камелин не такой уж и беспредельщик, каким вы его рисовали!
– Не обязательно, – ответил мне Дима. – Он просто умнее дворовой шпаны – и если сообразил, что на него поставили ловушку, то просто обошел ее мимо. С тех пор, когда он занимался разборками, утюгами и паяльниками, прошло очень много лет. Люди не меняются, но со временем привыкают играть по новым правилам. Сейчас правила совсем не те, какие были в девяностых. Если бы он не эволюционировал вместе со всеми, то не дожил бы ни до этих лет, ни до этих капиталов.
– Допустим, – я с каждым словом ощущала все больше уверенности. – И именно поэтому он предложил вам откуп. Создается ощущение, что вы его задолбали не меньше, чем он вас.
Мужчины усмехнулись: сначала Дима, а сразу же за ним тихо рассмеялся и Егор. Я же, поощряемая их настроением, озвучила самую главную мысль:
– И, по всей видимости, я свободна. Вы ведь не будете продолжать держать меня силой, если даже получили такую сумму, которой я никак не стою?
– Не перекручивай, Саш, – буркнул Егор. – Я не имел в виду, что ты не стоишь двадцати пяти лямов. Просто удивлен, что и Камелин посчитал тебя кем-то очень ценным.
– Да я не о том! – я легко и без малейшей обиды отмахнулась. – Так я свободна?
Они переглянулись. И, похоже, не хотели обсуждать этот вопрос при мне, но выбора не было. Егор со все более широкой улыбкой почесал висок и выразил свою точку зрения:
– Жаль, что ты все еще считаешь себя заложницей, но да… Может, теперь погостишь у меня на правах гостьи? Теперь уж совсем по-настоящему.
Я фыркнула:
– Вот еще. Я останусь здесь.
Дима веселье друга не разделял, все еще погруженный в непонятные мысли:
– А я готов настаивать на предложении Егора. Видишь ли, царевна, я вообще не понимаю, что Камелин задумал. Может, хочет раскрутить ту же историю, но против нас? Ты – свидетель и… кхм, жертва. Не собирается ли он потратить еще несколько миллионов на то, чтобы раскачать уголовку? Хотя осуществить это слишком сложно, – Дима будто сам с собой спорил. – Или он заподозрил тебя в сговоре, и теперь хочет отомстить? Лиза могла выложить фотки где угодно или показать кому угодно – после них намного легче обвинить тебя в сотрудничестве с нами, чем пытаться купить твои свидетельские показания… Черт. Я понятия не имею, зачем он так хотел тебя выкупить. Но смысл в его действиях точно был.
Егор будто бы ухватился за эту мысль, не скрывая облегчения:
– Саш, подумай, а вдруг он действительно захочет доставить тебе неприятности? Не лучше ли остаться под нашей опекой? Хотя бы на время. Ну, и не буду скрывать, что мы вряд ли станем тяготиться этой опекой.
Он будто бы старался улыбаться не так широко, изображая смирение, но улыбка промелькнула и на губах Димы, подчеркивая однозначный намек. Они могли быть правы по поводу Камелина. Или опасались, что тот захочет переманить меня для каких-то действий против них. Но основная причина была в том, что они искали любые аргументы, чтобы меня не отпускать. И именно потому я решила настаивать:
– Я позвоню Виктору Петровичу завтра и скажу, что теперь свободна. Это для того, чтобы подтвердить ваше исполнение сделки. Встречаться с ним не стану. Затем все-таки напомню вам о той самой компенсации, которую мне обещал Егор… – я замолчала, еще не придумав дальнейший план.
– И что дальше? – Дима не выдержал. – Думаешь, что Камелин при желании тебя не найдет?
– Мне стоит уехать? – вышло, будто я у него совета спрашиваю, хотя просто рассуждала вслух.
На этом вопросе Егор заметно напрягся, но удержался от реплик.
– Куда? За полярный круг? – иронизировал Дима и без его помощи. – В Австралию? По пути паспорт не забудь выкинуть, а то ж деньги творят чудеса в поисках.
– Ты специально меня запугиваешь! Если уж Камелин вас не пристрелил, то меня и пальцем не тронет! Или ты боишься, что в полицию по его наводке побегу? Так не побегу же. Хотя бы потому, что согласна взять компенсацию за моральный ущерб. Никакие мои показания после такого банковского перевода и после заявления Лизы, как я и не отрицала, что живу в доме ее брата добровольно, не будут иметь значения, не так ли? Потому если Виктор Петрович и сделает мне такое предложение, то я объясню ему, что в этом нет смысла. И не убьет он меня за это! Ты же сам сказал, что он уже играет по новым правилам, перестроился! Пока не знаю точно, но если я только заподозрю какую-то угрозу, то и буду обдумывать дальнейшие действия. И этот страх меня обратно в тюремную комнату в вашем доме не загонит, ясно?
Дима неожиданно обратился не ко мне, а к Егору, удивленно приподняв при этом бровь:
– Ты только глянь на нее, Егор, расчетливая, всё уже прикинула.
– Не расчетливая, – Егор усмехнулся. – Но готова стать любой, лишь бы от нас с тобой отделаться.
– Это ты оказался настолько плохим рабовладельцем, что Изаура от нас бежит без оглядки?
– Уверен, ты оказался не лучше.
Я больше не могла этого выносить:
