Насухо вытерлась и натянула на себя всю ту же одежду, словно бы она дарила чувство защищенности, вернулась на кухню и с сожалением удостоверилась, что заказ все еще не доставили. Зато Сергей Андреевич с самодовольным видом варил кофе в турке.
– Ну как, отошла? – спросил, не оборачиваясь.
Я ответила искренне, не пытаясь его разозлить или накалить обстановку:
– Вас все равно это не волнует, так лучше не спрашивайте.
Он развернулся и уперся кулаками в столешницу напротив меня. Я было напряглась, но увидела улыбку на его лице и пока приберегла нервы для более нужного случая – не сомневаюсь, долго ждать не придется.
– О-о, – он тянул елейно. – Ты придумала себе, что мысли мои научилась читать?
Я опустила взгляд и умерила пыл, не желая нагнетать:
– Ничего я не придумала. Извините, Сергей Андреевич.
– Почему ты не хочешь разговаривать даже тогда, когда я спрашиваю твоего мнения?
– Я разговариваю…
– Тогда чего ты хочешь, Юль? Скажи честно.
Я едва и не ответила честно, как он и просил. Но вовремя прикусила язык, вспомнив о покорности и покладистости. Не следует показывать характер, чтобы еще больше не вызывать в нем азарт.
Сергей Андреевич с усмешкой ответил сам:
– А я вот умею читать твои мысли. Дай угадаю. «Ничего из того, что подразумевает присутствие этого гада» – верно?
Абсолютно. Почти дословно. Кроме «гада» – я мысленно использовала куда более резкое слово. Однако, не поднимая глаз, соврала без паузы:
– Ничего подобного.
Мужчина рассмеялся, обошел стол, подхватил меня за локоть и вынудил встать. Заглянул в глаза, наклонившись, а вот взгляд его изменился – из смешливого стал серьезным.
– Какая послушная девочка. Ты сводишь с ума этим настроением даже сильнее, чем мокрыми волосами и футболкой.
Я лишь глаза расширила, но не отшатнулась. Где там эта треклятая еда? Они ее из самого Китая везут? Сергей Андреевич с силой надавил мне на плечо, я вынужденно присела, но постаралась вывернуться.
– Раз не хочешь разговаривать, то найдем другое применение твоему рту. Успеешь мне отсосать, пока нам не помешают? Это игра такая, Юль: если успеешь, то сегодня ночевать поедешь домой. А не успеешь, тогда я накажу…
Я все-таки упала на колени, но тут же отползла. Он не обнажал член, но мне хватило представления. Вскочила на ноги и отлетела на другой конец кухни. Мужчина повторил тихо, но с таким же давлением:
– Я неясно выразился? Или кое-кто думает, что она тут решает?
Я напрочь забыла обо всех угрозах, даже не вспомнила о друзьях и родных, в голове пульсировала одна мысль – я не смогу. Пусть режет, убивает, пусть делает что хочет, но я не смогу.
– Нет, – я не выкрикнула – выдавила. – Нет, не хочу… Я не смогу!
– А чего тут мочь? Открываешь рот и сосешь, пока не кончу, – он явно издевался, а мне оттого стало еще хуже.
И теперь я уже кричала:
– Нет, я сказала! Делайте, что хотите, ясно? Я физически не могу!
Он вдруг опустил голову и неожиданно рассмеялся. Шагнул – но не ко мне, а снова к чайнику.
– Что, запал на подчинение иссяк? Я ведь даже не напрягался еще. Быстро ты.
Это была… проверка? Он весь вечер просто искал, где граница моего терпения? Эта идея одновременно разозлила и вызвала облегчение. Уточнила на всякий случай:
– Так вы не будете меня заставлять?
На вопрос он прямо не ответил:
– Ты неправильно рассчитала мой характер, Юль. Уж не знаю, чего ты хотела добиться, но твое послушание меня только возбуждает. Чем податливей ты будешь, ты больше во мне будет желания доминировать. Но я не люблю доминировать постоянно, это так же скучно, как заниматься сексом в одной и той же позе. Я бы хотел убрать твой страх из наших отношений, но его вполне можно разыгрывать в рамках сессий, если пожелаешь. Но если тебе нравится, то я долго могу играть в эту игру.
Наташка ошиблась. Как и я. Любому бы отсутствие сопротивления наскучило, но с этим не сработает. С этим вообще неизвестно что сработает: для него любое мое поведение – всего лишь очередная прелюдия к сексу. А безоговорочное подчинение – и есть для него тот самый азарт, которого я так хотела избежать.
Я снова заняла стул и спросила осторожно:
– Вы хотите сказать, что если я буду жертвой, то вы будете диктатором? А если я откажусь быть жертвой, то кем вы тогда станете?
И он снова не ответил:
– Ну, раз послушная лапочка на сегодня закончилась, выходит, настало время конструктивных разговоров. Тогда спрашиваю снова: чего ты хочешь? В рамках нашей сделки, конечно, совсем отпускать я тебя не намерен.
Какое-то неясное облегчение прибавило мне вполне осязаемой смелости:
– А-а, а я уж понадеялась, что настало время конструктивных разговоров!
Он легко рассмеялся:
– Нет, Юль, не отпущу. Ты слишком сильно мне нравишься, чтобы я сейчас представил тебя с кем-то еще. Я выбрал более простой вариант: собираюсь приручить тебя. Показать, что несмотря на мой спорный характер, именно я способен тебе дать все нужные эмоции. В конце концов, скучные отношения быстро иссякают, со мной ты будешь думать о чем угодно, но только не о скуке.
Я невольно хмыкнула. Ну да, мне в последние недели вообще не скучно. Настолько, что я ту самую скуку начала считать наивысшей ценность. Не отпустит. Но и неизвестно когда наиграется, если постоянно намеревается играть в разные игры. Я подняла лицо, посмотрела на его профиль и вспомнила о вопросе, который он задал:
– Чего я хочу… Чего я хочу, но при условии, что все равно буду с вами? Тогда я хочу хоть какого-то уважения! Если уж мне приходится с вами спать, то озаботьтесь и тем, чтобы и вы мне нравились, а не только я вам, – чем больше я говорила, тем уверенней и быстрей звучала каждая фраза. – Да, Сергей Андреевич, я хочу романтики и теплоты, хочу, чтобы вы не диктовали мне условия – где мне работать, какое белье носить! Хочу обойтись без угроз – угрожайте мне, если угодно, но не трогайте других людей! Я хочу ощущать, что и у меня есть свобода выбора, пусть даже это ощущение немного ложное! Я хочу…
– Тихо-тихо, – он перебил со смехом. – Там в дверь звонят, переведи пока дыхание. Ишь, как Остапа понесло, не захлебнулась бы только.
Он вернулся через несколько минут, выставил коробки и контейнеры на стол. Принялся неспешно распечатывать, сразу пододвинув ко мне тару с небольшой порцией салата с жареными креветками.
– Осторожно, – он перекладывал ложкой что-то в огромное блюдо и говорил так, словно мы до сих пор мило беседовали. – Гунбао у них очень острое. А где утка? Я вроде бы утку тоже заказывал…
Преспокойно расставив тарелки, он уселся напротив. Я встала и взяла себе вилку. На самом деле, аппетит проснулся только что – то ли от запахов, то ли от банального голода, который уже давно должен был обозначиться.
